Глава 1
Не убила тогда? Убивает сейчас.
Прохожу мимо неё, глядя прямо перед собой. Нельзя смотреть на неё.
Нельзя!
В последний момент скашиваю взгляд в сторону и захлёбываюсь собственной кровью, когда замечаю её потухший взгляд и чёрные круги под глазами.
Нельзя!
Иду в обратном направлении, ускоряя шаги. Не оставляю себе шанса обернуться. Когда пятно света от фар остаётся далеко позади, шумно выдыхаю.
И какого хрена сейчас произошло? Что Миронова здесь делает?
На шею бросилась, как будто мы пару дней не виделись, и она скучала.
Блядь, я тоже. Каждую грёбаную секунду тоска изнутри жрала.
Сквозь шум дождя и вой ветра слышу топот ног, но шаг не сбавляю.
– Артём! – вопит сзади, но я упорно продолжаю идти.
Нельзя…
– Артём, подожди! – опять доносится такой знакомый голос.
Не реагирую. Если остановлюсь, то сдохну на месте без единого шанса на воскрешение.
Ну почему сейчас? Когда я только решил жить дальше? Почему не вчера? Когда я готов был жизнь положить, лишь бы она рядом была?
За собственными раздирающими мыслями едва улавливаю посторонние звуки. Топот. Глухой удар. Всплеск воды.
– Тёма, пожалуйста!
– Блядь! – торможу так резко, словно кто-то поводок на себя натянул, когда слышу слёзы и мольбу в её крике.
Она и натянула. Всегда, сука, держит.
Стою, всматриваясь в густую темноту, но вижу только её лицо.
Сука! Да что за херня? Почему я не продолжаю двигаться? Какого хера застыл на месте? Надо просто продолжать идти. Или даже бежать. Знаю, что она не догонит.
Стою и молчу, продолжая сканировать тёмную улицу. Шумно дышу, с трудом вынуждая лёгкие продолжать функционировать.
Настя тоже ничего не говорит. И не приближается. По крайней мере, шагов я не слышу.
А что, если с ней что-то случилось? Вдруг голову разбила или ещё что? В этом непроглядном мраке и чёрт ногу сломит.
Нельзя!
Делаю шаг и…
– Иди домой, Настя! – рычу, перекрывая завывающий ветер и дробящиеся об асфальт капли.
Тишина… Долгая…
Напрягаюсь до предела. Все мышцы на грани. Мотор на разрыве.
Надо просто уйти и жить дальше. Меня не должно волновать, что с ней может произойти. Пускай женишок о ней и заботится.
Блядь!
Сжимаю едва сросшиеся пальцы в кулаки. Скриплю зубами.
Нельзя! Нельзя, блядь!
– А у меня больше нет дома! – долетает до меня её крик. И столько отчаяния в нём, что на стену впору лезть. – Ничего у меня больше нет! Ни дома! Ни семьи! Ни денег! Ничего не осталось! Даже телефона нет! Только машина и одежда, что на мне! И ничего больше! Слышишь меня, Артём?! Без тебя у меня ничего не осталось!
Слышу. И слёзы в её дрожащем голосе слышу.
Вот только какого хрена всё это значит? Какого хуя произошло? И что за херня творится сейчас?
Не позволяю себе подойти к ней. Даже обернуться, сука, не позволяю. Тяну броню, пока давить не начинает. Надо как-то выживать. Просто пройти через это.
Просто? Ни черта это не просто.
– Значит, к женишку своему топай! Он всегда примет! Даже после измены не отказался!
Делаю больно нам обоим.
Знаю, что и ей тоже.
Всё ещё глаза её помню, когда сказал, что ненавижу. Это самое ужасное, что мне приходилось видеть в своей жизни. Даже не смотря на собственный разлетевшийся в дребезги мир, простить себя не мог, что сказал ей это. Был уверен, что видел боль в её взгляде до того момента. Как же я ошибался. Это была только вершина айсберга. А потом я окунулся в настоящий океан, который в её зрачках бушевал.
– И жениха у меня больше нет! Сказала же, что мне некуда идти! Ничего не осталось! Никого у меня больше нет!
Сердце разрывается от натуги. Грудную клетку распирает так, что она разорваться готова. Перестаю дышать, когда задаю очередной вопрос, всё так же стоя к ней спиной:
– И куда же он подевался? Неужели бросил, когда запалил, как ты с очередным студентом в лю… – нет, даже произнести не могу. – В чувства играешь?
Сзади раздаётся истеричный смех, играя на моих из без того воспалённых до грани нервах. Те её слова слишком сильно зацепили, хотя и не поверил в них.
– Я ушла от него! Разорвала помолвку! И из дома тоже! Потому что… – самая долгая и тяжёлая пауза в моей жизни. – Потому что я люблю тебя, Артём! Тебя люблю! Слышишь? Всегда любила! И сейчас люблю! И чтобы ни случилось, не перестану любить!
Секунда на вдох. Вся жизнь на выдохе. Снова.
Поворот на сто восемьдесят градусов.
В плотной черноте ночи и пелене дождя различаю только смазанное светлое пятно её волос и футболки. Иду на свет. Точнее бегу. Врезаюсь в неё, не рассчитав скорость. Миронова отлетает назад, но я тут же ловлю её за руки. Не позволяю упасть.
Никогда больше не позволю…
Не то что глаза, черты лица рассмотреть не удаётся.
Даже её призрак в моей квартире определялся чётче. Единственное доказательство, что это не фантом – дрожащие ледяные запястья в моих пальцах.
– Скажи ещё раз!
Но она молчит.
Блядь, я должен увидеть её лицо. Понять, что творится. По глазам прочесть.
– Повтори это, Настя! Скажи снова! Скажи, блядь! – ору, вцепляясь руками в её плечи, и сжимаю до боли. Вдавливаю пальцы, оставляя синяки. Намеренно это делаю. Потому что самого, сука, в очередной раз растаскивает. Раздирает. Рвёт на части. Она коротко вскрикивает. Слегка ослабляю хватку. – Повтори это слово! Не молчи, блядь!
Её ладони мнут и сжимают шелестящую ткань моей куртки, а потом отпускают и медленно ползут вниз.
Не позволяю. Хватаю и прикладываю туда, где колотится взбеленившееся сердце.
– Скажи, малыш. Прошу, повтори это снова. – голос срывается.
Сам себе обещал, что больше никаких нежностей. Вообще ни с кем. Но ведь это ОНА… С ней по-другому не выходит.
– Я люблю тебя, Артём! – кричит мне в морду. Всё ещё ни черта не могу разглядеть, но чувствую её дыхание на подбородке и вибрацию на горле. – Люблю! Люблю! Люблю! Буду повторять, сколько надо, чтобы ты понял! Чтобы услышал! Я люблю тебя, Северов! С первой встречи! С первого взгляда и слова люблю! И до последнего вдоха любить буду!
И…
Вся моя броня осыпается с оглушающим звоном.
Кладу руки на её холодные щёки, давлю на шею, вынуждая поднять голову. На ощупь нахожу губы.
Блядь, они такие же сладкие, как и раньше. И запах тот же. Даже дождь не в силах его смыть.
Целую. Не набрасываюсь, а едва касаюсь одними губами и языком. В рот не проталкиваюсь. Скольжу по мягкой податливой плоти. Облизываю. Втягиваю в себя.
И, сука, воскресаю.
Со всей тоской целую. Всю боль вкладываю. И её ощущаю.
На ментальном уровне разделяем.
Чувствую горьковато-солоноватый вкус слёз и надеюсь, что не моих. Никогда не ревел, как бы погано не было. Даже в детстве всегда держался. Но моя девочка всё из меня выдернула.
Моя же? Всё ещё моя?
– Скажи ещё раз. – хриплю, обжигая её дыханием.
Вместе сгораем. Телом чувствую, как её колотит. Меня не меньше.
