Хочешь рассмешить Бога?
Расскажи ему о своих планах…
Вуди Ален, режиссер, актер, продюсер, писатель
Осень. Листва еще не опала, деревья стоят и отсвечивают разными красками. Это моя любимая пора года. Даже в детстве, когда ходил в школу, утром перед занятиями заходил в сад возле дома и рвал яблоки. И они были, как из холодильника, холодные и сладкие. Осень всегда казалась мне лучшим временем года. Наверное, это очищение лета после жары, суматохи и отдыха, это совершенство природы, ее успокоение.
Боже, как быстро пролетела жизнь! Я помню многие моменты, врезавшиеся в мою память и происходившие десятки лет назад. Шестьдесят плюс – мой возраст. Недавно в железнодорожной кассе Санкт-Петербурга меня назвали «синьором» и дали скидку как пенсионеру. Шестьдесят звучит как приговор – приговор времени. А мои мысли, а чувства и движение вперед, которые сопровождали меня всю жизнь? Сегодня ловишь себя на том, что все тебя опережают: и прохожие на улице, и конкуренты в бизнесе, и сама жизнь ускоряется, а ты этот темп уже не выдерживаешь. Да что темп? Даже функции на айфоне все не осилил.
Я смотрю в затылок своему водителю и изумляюсь: как я мог оказаться в таком положении в шестьдесят лет. Всю жизнь я считал себя неглупым парнем и все время учился у тех, кто был успешней меня. Да, если сравнить мою жизнь и жизнь моих сотрудников, то я успешный человек. Дом, квартира, престижный автомобиль, бизнес, но никто еще не знает, что я практически банкрот и что моя фирма, которую я создал, скоро перейдет в другие руки или уже перешла.
Машина мчалась знакомой дорогой, по которой десятки раз я приезжал в это захолустье, где стоял мужской монастырь. Двадцать лет я время от времени приезжаю сюда, чтобы поговорить с Богом и своим другом Жекой, который двадцать лет назад стал жить в монастыре. Сначала я ездил по пять раз в год, а потом все реже и реже… Последний раз я посещал это место года три-четыре назад. Звонил своему другу часто по телефону, последний раз поздравил его с получением сана архимандрита. Я так и не смог понять, как он мог уйти от нашей веселой жизни и двадцать лет жить в этом монастыре и главное – радоваться жизни. Я это не понял двадцать лет назад, не понимаю и сейчас.
Машина двигалась плавно, было тепло и уютно на заднем сиденье. Сколько было у меня автомобилей разных марок, но S-класса – «Mercedes» – это отдельная глава. Слова «сдержанная роскошь» точно описывают этот автомобиль. Сколько сотен тысяч километров я и Алексей, мой водитель, проехали вместе. Я ценил главное в нем – умение молчать. Бывало, болтали весь день, пока ехали к другому городу, а бывало, по пять часов молчали. Вот и сейчас он не мешал мне думать. А подумать было о чем: как меня встретит мой друг Жека Коробков в миру, а сейчас – звучит благостно – архимандрит Матвей.
Я ехал и размышлял, чем сможет помочь мне мой друг – разве что советом. Но он и так последние двадцать лет (смешно звучит: «двадцать» – как будто «двести лет») наставлял меня на путь истинный – не помогло. Я все внимательно выслушивал, а поступал, как считал нужным. И вот теперь я оказался там, где, наверное, и должен быть – у черты, за которой крах. Каждый из нас выбирает свой путь, каждую секунду движения вперед в этой непростой жизни, и этот путь ведет человека или к успеху, или к неудачам.
Я попросил Алексея остановиться, вышел из машины ноги размять и подышать осенним холодным воздухом. Недалеко от дороги стояло одинокое небольшое дерево (я всегда плохо различал виды деревьев), наверное, клен. Потом я присмотрелся и увидел: на ветке сидит ворон. Он сидел неподвижно, со стороны казалось, что он замерз на этой ветке. Но ворон повернул голову и посмотрел на меня. Странно, как будто хотел мне что-то сказать. Я смотрел на него и думал: а я ведь такой же, как и он. Еще месяц назад у меня была семья, а теперь я один, как он, без дома, без фирмы. Опять нахлынули воспоминания о том, что со мной произошло за последнее время. Я сел в автомобиль, и мы продолжили путь.
Мысли набегали волной, вспоминались то детство, то юность.
1971 год
1971 год. Я помню волнение, охватившее меня, когда я стоял в огромном мраморном зале техникума, в который поступил после школы. Дух захватывало от того, что я буду учиться 4,5 года в этом заведении, и того, что мы, студенты-первокурсники, будущее нашей страны СССР, самой большой в мире. Если бы в тот день, 1 сентября 1971 года, на экране мне показали мою реальную будущую жизнь и жизнь страны, которая через 20 лет рухнет, моя психика «строителя коммунизма» не выдержала бы. С высоты своего возраста могу сказать, что образование, которое нам дали в техникуме, вполне может соответствовать образованию в вузе сегодня.
Женя Коробков выделялся из всей массы студентов. Но мы не сразу подружились – он был странным: наивным, умным и упорным. Через год кличка Профессор закрепилась за ним на все годы учебы. Дружить мы начали со второго курса, особенно сблизились летом в трудовом лагере, где всей группой жили в палатках и помогали колхозу убирать на полях помидоры.
Если бы вы были на полях, где растут помидоры, в семидесятых-восьмидесятых годах прошлого века! Вам трудно понять, что такое настоящие помидоры: какие у них запах, цвет и самое главное – вкус. В разрезе они были мясистые, красные и необыкновенно сочные, и вкусные. Сейчас подобные помидоры на грунте выращивают в Италии, а еще их подают в лучших ресторанах Европы с моцареллой.
Я и Жека были очень разными. Я – говорливый, суетной, все время стремился к лидерству. Он – медлительный, молчаливый, задумчивый и самое главное – терпеливый, эта черта характера во мне напрочь отсутствовала. Мы после работы ходили на озеро и часто обсуждали разные темы. Меня уже тогда удивляла его способность мыслить оригинально, думать не так, как другие, и поражала неприспособленность в быту.
Мы одновременно окончили техникум. Диплом Евгения был лучшим на потоке. Потом наши пути разошлись. Женя поступил в престижный вуз и подался в ученые, а меня забрали на два года в армию, отдать долг Родине. Я помню, как на перроне он молча смотрел на меня, уезжающего в другую жизнь на два года.
1975 год
Перрон уходил вдаль, и вскоре мой родной город оказался позади. Сержант, который нас сопровождал, сказал, что служить мы будем в Киеве, столице Украины. В плацкартном вагоне ребята шумели, играли в карты и хорохорились – поговаривали, что в армии процветает дедовщина и держаться нам необходимо вместе, но за всей этой бравадой чувствовалась тревога от неизвестности. Утром поезд пересек реку. Оказалось, Волгу, и мы поняли, что эшелон идет в другую сторону. И тот же сержант объявил нам, что служить мы будем в Казахстане.
