«Что делать?! Атай заметил, что сама не своя, теперь не успокоится, пока не поговорит. Рассказать?!»
Закусила губу, мучительно думая. Он сразу запрёт дома, и никакие уговоры не помогут, и пути назад уже не будет. И ещё… Отец ведь не удержится… Прямо, видела его самодовольную ухмылку, слышала назидательный тон: «Я же говорил, кызым, а ты никогда не слушаешь. Вот и поплатилась. Я знал, что так будет, но ты же у нас самая умная?».
«Да-а-а, он не даст мне забыть! Это «я же говорил» будет бесконечно преследовать меня в родительском доме, не давая нормально вздохнуть. Унизительно. Это ведь тоже несвобода. Чем она лучше того, что предлагает Дар? Его я, хотя бы, хочу. Между ног до сих пор была влажная тяжесть… Безумие!»
Но Мубаряк няняй не зря настойчиво требовала, чтобы я поехала домой, и поговорила с отцом. Придётся всё рассказать!
– Привет, папуль!!! – я кидаюсь на шею самому первому важному мужчине в моей жизни, рискуя потревожить его больную спину.
Вспоминаю, что у него недавно была обнаружена межпозвоночная грыжа, когда уже бессовестно повисаю на его смуглой шее, а мама рядом грозит мне пальцем, улыбаясь.
– Ой, атай, извини, забыла! – отступаю и целую в колючие щёки, втягивая носом тяжёлый мужской запах его парфюма с пряными восточными нотками, как и он сам.
– Я здоров! – хмурится недовольно отец и сверлит меня взглядом, пока я кидаюсь в мамины тёплые объятия.
Дышу нежностью, спокойствием и весенними цветами. Аромат, задевающий что‑то глубинное в моей душе, дарящий чувство дома. Я обнимаю мамины хрупкие плечи крепче, чувствуя, как она гладит меня по волосам и шепчет: "Привет, родная!", и мне на секунду так жаль, что опять придётся расстаться с ними.
– Мам, могу у вас пару дней погостить?!
– Нет, нельзя, – театрально хмурится отец, – Могла бы и навсегда приехать, кызым. Зачем тебе эта Москва? Одна там совсем. Твой дом, где твоя семья, Лилия! Или мы уже не семья?
– Анвар, давай не на пороге, – шипит на него асяй, улыбаясь, а я закатываю глаза, вспоминая, почему сбежала Москву.
С годами отец становится только ворчливей, а это очень сложно выносить, когда тебе самой уже третий десяток пошёл. Тем более, методы борьбы с этим явлением у меня до сих пор подростковые, и приходится играть в капризную папину дочку.
– Папулечка, не злись, – обнимаю его талию, запрокидывая голову и преданно заглядывая в тёмно-карие пронзительные глаза, очень похожие на мои, – Так получилось. Я осенью на неделю приеду, хорошо?!
Папа недовольно хмурит чёрные брови, так контрастирующие с его густо посеребрёнными волосами.
– Лиса, – ворчит, – Хорошо, конечно! Я же не указ тебе. Просто, перед фактом ставишь. Давай, хоть на неделю…
– Атай, можно поговорить с тобой? – тихо прошу отца, смущённо добавляя, – Наедине…
– Конечно, балакаем, пошли ко мне в кабинет…
Мы проходим вглубь дома и закрываемся в его уютном прокуренном логове.
– Рассказывай, – говорит с требовательными нотками.
– Ну… – тяну неопределённо, рассеянно вытирая потные ладони о юбку.
– Что случилось? Не тяни…
– Мне Мубаряк няняй явилась, – делаю глубокий вдох и продолжаю, – Молодая и красивая… Пока я душ утром принимала, прям, из пара показалась…
Атай скептически выгибает бровь.
– Говорила что-нибудь?
– Да, много, но я же не знаю татарский, поняла только, что мне надо домой к отцу – тихо бормочу скорее для себя самой, разглядывая пылинки, плавающие в солнечном свете.
– Кызым, ты стала женщиной? – спрашивает быстро, не выдержав.
Киваю. А он вкрадчиво уточняет, подаваясь ко мне ближе:
– Этой ночью? Кто он?
– Да-а-а, – мучительно тяну, прикрывая ладонью глаза, – Это Даниил…
Мне так неловко, стыдно, и, вообще, обсуждать свой первый раз с отцом – неправильно, он хороший на самом деле, но это совсем личное…
Странно, пока я была от него далеко, совсем не нуждалась в родительском участии, не испытывала потребности делиться, отмахивалась от попыток поговорить более откровенно и даже просила пока ко мне не приезжать. Но, стоило оказаться дома, почувствовать мягкое успокаивающее тепло голоса отца, и меня, словно, прорвало. Я теперь говорю и говорю с ним, не переставая. Выплёскивая всё, что накопилось за последние недели…
– То есть, ты окончательно рассталась с Салманом? – подытоживает мой сумбурный «поток сознания» атай, – Три недели встречалась с Даниилом и вчера ему отдалась?
– Да-а-а, – снова признаюсь, пряча глаза.
– Всё хорошо, – отец обнимает меня за плечи и притягивает к себе, – Ты правильный выбор сделала, кызым, он как раз для тебя.
Мне вдруг так уютно с его тяжёлой рукой на своих плечах, что непроизвольно потираюсь о его горячий бок, как ластящаяся к хозяину кошка. Хочется мурлыкнуть и уткнуться носом в подмышку. И жмуриться, и лизнуть, но из всего этого выбираю только прикрыть глаза и вдохнуть отцовский запах поглубже.
– Ты на самом деле так думаешь? – рассеянно бормочу, и мой голос такой хрипловатый, что, и правда, напоминает кошачье мурлыканье.
– Да, – отцовские пальцы как бы, между прочим, выводят узоры на моём плече, щекой чувствую, как ускоряется его сердечный ритм, – Знаешь, кызым, в тебе есть такая… Особенность… Она тебе от моей матери передалась, я её всегда чувствовал, с момента твоего рождения…
Поднимаю на отца глаза, так и не отлепляясь щекой от его бока. Он смотрит на меня сверху вниз. И мне чудится в этом взгляде задумчивая, щемящая нежность. К горлу подкатывает спазм, потому что это какой-то совсем другой уровень. Словно, ныряю на неизведанную глубину, ещё не успев научиться плавать и наплескаться на мелководье. Захватывает дух…
– Какая особенность?! Суперспособность что ли?! Я теперь даже переговоры муравьёв слышу! – издаю хриплый смешок, пытаясь отшутиться.
– Да, ты – пери, слышала о таких? Волшебница! Добрая или злая – зависит от тебя, – атай вдруг наоборот совершенно серьёзен, скользит взглядом по моему лицу, как будто ощупывая, – И твоего мужчины…
Он хмурит брови на мгновение, пока подбирает слово.
– Избранника. Того, кто владеет тобой, понимаешь? – улыбается уголком губ.
– В каком смысле «владеет»? – облизываю горящие губы.
– У пери не может быть равноправных отношений с мужчинами, твой избранник – всегда «кол» или «бай». По-русски, раб или господин, кызым. Если твой мужчина слаб, то ты будешь пить его силу, родишь от него подобную себе дочь, бросишь, как надоевшую игрушку, и пойдёшь искать нового. И так по кругу! Мало кто сможет устоять перед твоими чарами!
– А сильный будет брать энергию у меня?!
– Нет, бай, просто, не будет делиться своей! Ты научишься черпать силу у природы: воды, земли, воздуха или огня… Моя мать брала энергию у воды. Сильный мужчина подарит тебе много здоровых сыновей, семейное счастье и душевный покой, а ты будешь приносить удачу ему и вашим детям.
