Глава 1. Гость из прошлого
– Валерия Викторовна… – задумчиво протянул невропатолог, читая мою медкарту с таким лицом, словно она написана на древнем иврите. Он почесал кончик носа, поправил очки, и, отложив ее в сторону, посмотрел на меня. – Какие-то еще жалобы есть?
– Нет.
– Повышенная усталость, головная боль, боли в сердце, в желудке?
Я отрицательно помотала головой, хотя и задумалась, какое отношение может иметь желудок к бессоннице. Ну, ему виднее. Мужчина лет шестидесяти в идеально чистом и выглаженном халате еще долго расспрашивал меня о моем самочувствии. Я инфантильно мотала и кивала головой там, где требовалось первое или второе. Мне, действительно, нечего было добавить к тому, что я уже сказала.
– К психологу, психотерапевту не обращались?
– Была у психолога, пару раз.
– И как?
– Как видите, – я указала рукой на него самого и стол, где в полнейшем беспорядке валялись карты пациентов, записки, скрепки, бумага, мобильный телефон, стетоскоп и другие атрибуты врача с минимальным количеством времени и нескончаемым потоком пациентов. Он кивнул и достал блокнот. Пока он писал что-то на первом листе, он говорил со мной, не глядя на меня:
– Это легкое снотворное, продается без рецепта. Начнем с него, а дальше будет видно. Но я настоятельно рекомендую вам обратиться к психотерапевту. Снотворное не лечит, а купирует симптоматику. Вам нужна консультация специалиста.
Я снова кивнула. Он этого не увидел, но, наверное, медицинским опытом почувствовал, потому как, не дожидаясь моей реплики, сказал, что на следующий прием мне нужно явиться через месяц. Я снова кивнула. Он поднял голову, посмотрел на меня, протянул мне рецепт, и после того, как бумага оказалась в моих руках, углубился в мою медкарту, записывая обо мне что-то, чего я знать не хотела. Выйдя из кабинета с заметным облегчением, я направилась в гардероб со скоростью напуганной газели. Поликлиника, с ее бесконечными очередями и до отказа заполненными коридорами, вгоняла меня в состояние полного уныния, и покинуть эту юдоль скорби хотелось как можно скорее.
Оказавшись на улице, я полной грудью вдохнула прохладный осенний воздух, который после больничного казался хрустально чистым, словно артезианская вода. Быстро спустившись с крыльца районной поликлиники, я первым же делом отправилась в близлежащую и, по приятному совпадению, самую дешевую аптеку. Цена кусалась, но не так, чтобы очень. Денег не жалко, если это будет работать. Выйдя из аптеки, я заметно воодушевилась в надежде на то, что сегодняшняя ночь будет первой за два года, когда я просплю положенные мне восемь часов вместо четырех. И тут я поймала себя на мысли, что в свой выходной я пошла не за тряпками, а в поликлинику, и радуюсь я не новеньким сапогам, а упаковке снотворного, и на ночь у меня запланирована не бурная вечеринка, а крепкий, здоровый (не без помощи лекарств) сон. Господи, я – старая кляча! Как можно чувствовать себя старухой в двадцать три? Не знаю – как, но, как оказалось, очень даже возможно. Я оглянулась и посмотрела на витрину аптеки, глядя на свое отражение – тугой конский хвост, никакого макияжа, невзрачная куртка и полное отсутствие осмысленности в глазах. Я была противна сама себе. Опустив глаза и втянув голову в плечи, я быстро зашагала к дому, глядя только под ноги и ни разу, как и всегда, впрочем, не подняв головы, чтобы хоть мельком взглянуть на окружающий меня мир. И это не осень вгоняла меня в хандру, наоборот, с приходом осени, я хоть немного расправила плечи. Хандра моя началась два года назад, в прихожей моих бабушки и дедушки, и все никак не могла закончиться. Не становилось ни лучше, ни хуже, а ровно так же, как и в тот день.
Я очень быстро добралась до дома. Буквально бежала, чтобы спрятаться в четырех стенах, запереть за собой дверь и закрыть все окна. Если бы было можно, я бы подняла мост, чтобы враг не прошел через ров, забаррикадировала входные ворота и, глядя из узкой бойницы, целилась в невидимого врага сквозь прицел арбалета. Но этого не требовалось. У кого нет друзей – у того и врагов нет. Саня бросила все попытки связаться со мной полгода назад. Полтора года эта отчаянная девушка отказывалась признавать, что я потеряла всякую необходимость в ней. Она честными и нечестными путями боролась за то, что когда-то было дружбой, но потом и она сдалась. Честно скажу, я испытала облегчение. Да, знаю, что вы скажете. Нет, мне не стыдно. К сожалению. Я бы и рада почувствовать себя сволочью и мерзким, неблагодарным человеком, но ничего подобного не чувствовала, так зачем же врать, что я раскаиваюсь? Я прекрасно понимала, что поступаю так, как ни один человек в мире не заслужил. Тем более Сашка, которая всегда была мне верна, во всех смыслах этого слова. Но когда состоялся окончательный «развод», я не пролила и слезинки. Прости меня, Саня, но я ничего не чувствую, и честность – единственное, чем могу отплатить тебе за твою любовь. Я – как утопающий, сбрасывала балласт, но почему-то этим балластом всегда оказывались люди.
Я зашла, закрыла дверь и выдохнула. Моя однокомнатная Бастилия была тиха, словно морг. Пока я разувалась, я в сотый раз заставила себя испытать благодарность по отношению к моим бабушке и дедушке. Удивительного терпения и любви люди, которые совершенно спокойно отнеслись к моему желанию жить отдельно. Они, конечно, пытались логически обосновать полное отсутствие необходимости в отдельном жилье, но я была непреклонна. Как только я сказала, что собираюсь снимать комнату в общежитии, бабушка всплеснула руками, а дед засмеялся:
– Не смеши меня, Валерия, – говорил он, утирая слезы со старческих глаз, полных бесконечной любви и нечеловеческой мудрости. – Придумаем что-нибудь.
И мы придумали. Посчитав и взвесив все за и против, мы пришли к выводу, что ипотека выйдет ровно в ту же сумму, что аренда. Тем более, как оказалось, у них накопились некоторые сбережения, которые без особых жертв можно внести в качестве первоначального взноса. Выяснилось, что покупка квартиры уже давно маячила на горизонте, но особой необходимости не было. А теперь появилась. Саму ипотеку взяла тетка, и через какое-то время я уже въехала в свою собственную квартиру. Неплохо, да? В двадцать три иметь свой собственный угол? Оплату ипотеки бабушка с дедушкой, естественно, взяли на себя, потому как зарплата младшего библиотекаря совершенно не предполагает подобной роскоши. Они собиралась взять на себя и коммунальные платежи, но тут уж я гордо заявила, что буду платить сама. Что и делала. Вторая половина зарплаты уходила на еду. Не смейтесь, но я научилась готовить. Саня бы живот надорвала от такой новости. Получается из рук вон скверно, но организму нужны калории, а потому приходится есть свои, не побоюсь этого слова, шедевры. Становится намного легче, когда бабушка приезжает в гости с полной сумкой нормальной человеческой еды. Но приезжает она редко, так как знает, что мне это событие не приносит ни радости, ни огорчения. Наверное, ей больно смотреть, как я тихо зверею в гордом одиночестве, а потому я натягиваю на лицо улыбку и стараюсь говорить хоть что-нибудь. Она на мою физиономию никогда не клюет, а потому, выясняя, что я жива, здорова и не увлеклась наркотиками, быстро уезжает восвояси.
