1. Глава 1
— Вадик, возьми трубку! Возьми, твою бабушку, эту чёртову трубку, — уговариваю я длинные гудки, вышагивая туда-сюда в босоножках на каблуках нечеловеческой высоты по узкому бордюру.
— Да! — отвечает старший брат так неожиданно, что я подпрыгиваю и, оступившись, соскакиваю на мостовую.
— Слава богу! Ва-а-ди-и-чка, у меня колесо спустило, — хнычу на всякий случай.
— Ты далеко? — спрашивает он сухо, по-деловому.
Я оглядываюсь, но ошибиться сложно даже с моим топографическим кретинизмом:
— В жопе мира.
— А серьёзно?
— Тебе адрес что ли назвать? Пять сек.
Достаю с заднего сиденья машины лист с адресом компании, в которой я только что с треском провалила собеседование. Недалеко от здания компании «Экос», более двадцати лет успешно производящей экологическую косметику, целого комплекса зданий, цехов, складов, теплиц, занимающего хреналион гектаров земли (я точно знаю, я готовилась), внезапно и охромела на заднее правое колесо моя лошадка. Словно обиделась, что я бросила эту капризную Мерседесу Гелентвагеновну не на офисной стоянке в табуне статных внедорожников, а на автобусной остановке.
— Сорок шестой километр от нулевой отметки трассы Ленинское-Кутузовск, — зачитала я, как диктор, с листа.
— Крис, ты трезвая?
— Вадик, б… бабушку твою, — оглядываюсь я на пустую остановку: но извиняться за свой «французский» не перед кем. — Одиннадцать утра. Я только что с худшего собеседования в своей жизни. На улице сорок градусов в тени. У машины спустило колесо. И это только начало дня. Ты думаешь мне до смеха?
— Ну, так бы и сказала, что ты в жопе. В общем, не знаю где это, но сейчас приехать всё равно не могу. Сильно спустило?
— Э-э-э… — я смотрю на расплющенное колесо. — Чуть больше, чем совсем.
— Ясно. Ну, давай своими силами. Я скажу, что делать.
Можно подумать, у меня есть выбор, развожу я руками.
Повинуясь его указаниям, достаю из багажника ключ, который его мегамозг в камеру телефона определил как нужный баллонный, домкрат.
— И дальше что?
Положив телефон на машину, я включаю громкую связь и натягиваю рабочие перчатки.
— Наклоняйся! — командует он. И хорошо, что не видит при этом выражение моего лица. — Ищи раму. Это такое жёсткое ребро, в которое нужно упереть домкрат и поднять машину.
Весь цирк Дю Солей нервно курит в сторонке, когда на шпильках в узкой юбке я раскорячиваюсь, чтобы понять, куда сунуть чёртов домкрат. Но, кажется, у меня получается.
— Дальше что? — кричу, чтобы меня было слышно в телефон.
— Крути ручку!
Ручку? Зависаю я, глядя на устройство, похожее на лягушку. Не знаю, почему этот ромб с пружинками внутри напомнил мне согнутые лягушачьи лапки. Только никакой ручки к лапкам не прилагается.
— Вадим, ты издеваешься что ли? Какую ручку? — не в силах больше балансировать, обливаясь потом, я сажусь на бордюр.
И тут слышу смешок. Хрипловатый. Вызывающий.
Мне стоит больших усилий повернуть голову. Но всё же я поворачиваю, гордо мотнув волосами, туго стянутыми в хвост высоко на затылке. К тому, кто посмел материализоваться из ниоткуда и подать голос. Чтобы оценить его взглядом, способным остановить эпидемию бубонной чумы.
Неясно, откуда он взялся, чтобы купить в сетевой кофейне на пустой остановке, рискну предположить, кофе. Рядом ни машины, ни парашюта. Только день сегодня явно не мой, потому что не я, а он производит на меня впечатление.
Этот двухметровый красавец лет тридцати плюс. Воплощение дурного вкуса и небрежной сексуальности. В шортах, светлой рубашке в мелкий рисунок с коротким рукавом, он стоит, как атлант, подпирая столб, на котором держится крыша. Хмыкает, глядя в телефон. Скрестив волосатые ноги в сандалиях, ждёт у открытого окошка ларька. И излучает гравитационные поля мужской привлекательности с радиусом поражения в километр.
При этом даже не смотрит на меня, хотя я готова на всех семи томах «Гарри Поттера» поклясться, что смех его был в мой адрес.
— Кристина, ты где там? — оживает в трубке Вадим.
— Всё ещё здесь. Всё в той же жопе, — на чистом упрямстве поднимаюсь я с бордюра. — Ищу грёбаную ручку от грёбаного домкрата, — забираю телефон, рывком открываю багажник, — потому что кто-то забыл сказать, что она должна быть.
— А ты чего такая злая? У тебя ПМС?
Да, блин! Разве у девушки в моей ситуации могут быть другие причины для плохого настроения? Только ПМС!
Я хлопаю багажником так, что будь здесь американские обморочные козы, они бы попадали вверх копытами. (Примечание автора: В США в штате Теннесси селекционеры занимаются разведением особой породы коз, которых в народе называют обморочными. При резких звуках коза впадает в полный ступор и падает на спину или набок с вытянутыми ногами).
— Куда совать эту грёбаную ручку? И объясняй внятнее, если не хочешь, чтобы следующим её пунктом назначения была твоя задница.
— Ну точно ПМС, — отвечает мне голос брата теперь с асфальта, куда я положила телефон. — Там должно быть кольцо, соединяй его с кольцом на ручке и крути, пока спущенное колесо не повиснет в воздухе.
В общем, на злости чистейшей прозрачности, как яд гюрзы, на адском, как эта жара, желании отсюда уехать, каким-то чудом поднять колесо мне удаётся. А вот с баллонным ключом возникают сложности.
Нет, накинуть на гайку я его смогла. Но вот провернуть...
— Да, с твоим бараньим весом это, должно быть, сложновато, — гипотетично мычит трубка. — Есть там поблизости мужики?
Мужики? То есть, по-твоему, будь здесь МУЖИКИ, я бы тебе звонила?
— Мужики? — оборачиваюсь я к столбу.
И под «столбом» вовсе не металлическую опору сейчас имею в виду. А некую маскулинную особь, смотрящую в телефон, которая могла бы быть гендерно идентифицирована как мужская исключительно благодаря повышенной волосатости конечностей. И это, видимо, тот случай, когда мускулистость особи нужна исключительно для того, чтобы производить внешнее впечатление.
— Нет, таких здесь нет, — уверенно заявляю я.
Оцениваю удивлённо приподнявшуюся бровь. Видимо, ну очень интересная картинка в телефоне.
А что-нибудь тяжелее телефона он в руках держал? Свой пенис? Или он у него тоже для красоты? — всерьёз задумываюсь я, а не ПМС ли это: иначе с чего бы мне вообще думать о его пенисе.
Хотя нет, ответ на вопрос «С чего бы?» у меня как раз есть, и он совсем не связан с моим гормональным фоном. Он связан с научным исследованием, на участие в котором я записалась добровольцем, но за две недели мне надо найти партнёра. Интересно, а можно участвовать в исследовании человеческой сексуальности без партнёра? Меня ничуть не заботило его отсутствие, пока вдруг не стало неожиданной проблемой: между мной и моей тягой к сакральным знаниям в познании себя и своей чувственности вдруг встал пенис.
