Карина Пьянкова
МРАМОРНОЕ НАДГРОБИЕ
ПРОЛОГ
Тесса стояла среди взрослых и растеряно смотрела на странный продолговатый ящик. Все говорили, что там мама, но девочка не верила. Чего ради ее красивая мама должна лежать в настолько странном месте? Зачем ей это вообще могло понадобиться? Бабушка Мэгги то и дело подносила к сухим глазам белоснежный кружевной платок. Тесса думала, что бабушка почему-то кажется ужасно довольной, пусть и старается этого не показывать.
Папа глядел на странный ящик так, будто мыслями он где-то далеко. Папа ничего не сказал, ни единого слова за весь день не вымолвил и промолчал, даже когда деревянный ящик опустили в яму и засыпали землей. Тесса продолжала недоумевать.
Мама... Ее она не видела уже несколько дней. И кажется, до этого произошло что-то плохое. Девочка не могла вспомнить, как ни старалась. Вот только спала она неспокойно и то и дело подрывалась посреди ночи, заходясь криком.
Произошло что-то плохое.
Папа говорил, мама ушла на небо. Бабушка Мэгги при этом обрывала его, и раздраженно твердила, что ведьму в рай не пустят. О какой ведьме шла речь, Тесса не знала.
Неожиданно девочка заметила, что один из взрослых, что собрались вокруг, ведет себя странно. Нет, они все вели себя странно, эти незнакомые люди в черной одежде, но тот человек выделялся среди прочих. Высокий мужчина также был одет в строгий черный костюм и казался очень суровым... И все-таки...
Тот взрослый человек стоял немного в стороне и смотрел, как забрасывают землей яму, в которую положили деревянный ящик. Он не стал потом подходить к папе Тессы и самой малышке, чтобы сказать, как ему жаль. Поэтому девочка сама решила подойти.
– Дяденька, а вы кто? – спросила Тесса Уайт, доверчиво заглядывая незнакомцу в глаза.
Мужчина взглянул на нее и улыбнулся. Неуверенно, но при это как-то очень тепло.
– Я друг твоей мамы, Тесса, – с грустью произнес он и погладил девочку по голове.
Руки у незнакомца оказались большими и очень теплыми, ласковыми. Мама никогда не гладила так Тессу по голове.
– Правда? – недоверчиво насупилась девочка. – А почему я вас никогда не видела?
Этот взрослый ей понравился. Папа и бабушка Мэгги постоянно твердили, что нельзя разговаривать с чужими, но ведь этот мужчина сказал, он друг мамы.
– Я живу в Новом Орлеане, ma cherie. После того, как твоя мама вышла замуж, она перестала приезжать в наш город. Я не видел ее шесть лет, Тесса.
Шесть лет... Шесть лет для Тессы Уайт равнялось вечности, ведь сама она прожила пока еще только пять. Поэтому девочка очень серьезно кивнула. Да и Новый Орлеан. О нем она помнила немного. Пожалуй, только ожерелье на бабушке Натали. Она была доброй... Наверное. Ведь бабушки просто обязаны быть добрыми.
– Любящие и любимые никогда не покидают нас, – тихо произнес мужчина. – Поэтому не грусти, малышка. Хорошо?
Тесса Уайт согласилась. Пусть еще и не понимала, почему вообще нужно грустить. Так она не понимала и то, что маме понадобилось в том странном ящике, и, главное, как она из него выйдет. Ведь не может же ее красивая мама так и остаться там?
– Но как же все-таки моя мама выберется оттуда? Из-под земли? – решилась задать наиболее волнующий ее вопрос незнакомцу Тесса. Другие взрослые почему-то не стали отвечать ей, но вдруг этот странный человек скажет?
Услышав слова ребенка, мужчина побледнел и даже как будто вздрогнул. По крайней мере, именно так показалось девочке, которая не сводила с гостя взгляда. Более того, он даже судорожно ослабил галстук, словно воздуха перестало хватать.
– Надеюсь, ma cherie, твоей маме никогда не придет в голову проделать этот трюк, – пробормотал незнакомец и содрогнулся снова.
Тесса недоуменно моргнула – и вдруг оказалось, что рядом с ней никого нет.
«А ведь я даже не успела спросить, что означает «машири»», – расстроилась девочка и вернулась к отцу.
ГЛАВА 1
Плата высока
Меня трясло мелкой дрожью все то время, которое мы с Крисом добирались до «Белой розы». Казалось, будто я задыхаюсь от накатившего безысходного ужаса. От мысли о том, что с дядей Рене произошло дурное, становилось по-настоящему плохо. Ведь он казался таким... незыблемым, практически вечным.
– Дюпон, успокойся! – пытался привести меня в чувство пес, когда мы уже сидели с ним в такси.
Он все время держал мою руку и заглядывал в глаза. Голос Кристиана доносился до меня словно через слой глубокой воды. Водитель то и дело косился в нашу строну с подозрением.
– Черт, Тесса! Очнись уже! Это Месье! С ним не может ничего случиться! Это Мраморный Рене Арно!
Я тихо всхлипнула и прижалась лицом к плечу Криса.
– Тетя Жаннет... Она была так сильно встревожена.
Кройц даже не пытался отговорить меня ехать в «Белую розу», несмотря на злобных призраков, которые там обитали. И правильно делал. В тот момент я чихать хотела на все опасности фамильного особняка. Я желала оказаться рядом с дядей Рене, пусть даже и не могла ему помочь
– Все будет хорошо. Поверь. Все будет хорошо.
Верить хотелось. Но не получалось. Жаннет Дюпон не была женщиной, которая стала бы поднимать панику попусту. Если она позвонила мне и сказала о случившемся, то все действительно очень плохо.
Очень и очень плохо.
Едва такси остановилось у ворот «Розы», как я уже выскочила наружу, предоставив Кройцу расплачиваться с водителем. Ворота особняка распахнулись сами собой, и я сломя голову побежала по дорожке к дому.
Дверь мне открыла бабушка Натали, бледная и суровая как каменное изваяние на кладбище. Она обняла меня и произнесла:
– Девочка моя, тебе не стоило приезжать... Это чудовище...
Не стоило? Как она могла сказать подобное?
– Дядя... Как он?
Догнавший меня Кройц положил руки на мои плечи. Стало немного спокойней. Он прекрасно понимал, что значит переживать о своих близких.
– Ты... сама увидишь... – тихо отозвалась бабушка, пропуская меня и Кристиана в дом. – Думаю, Рене будет рад твоему появлению. Сходи к нему. Он...
Дослушивать я уже не стала – просто побежала вверх по лестнице, забыв обо всем на свете.
Дядя нашелся в своей спальне. Я знала, где находится эта комната, но никогда в нее не заходила прежде. Не подворачивалось подходящего случая.
Обстановка соответствовала «Белой розе» и подходила самому Рене Арно. Светлые краски, простота на грани аскетичности и идеальная гармония, которую нарушал только сам дядя, лежащий на постели. Он был так болезненно бледен, что сошел бы за покойника, если бы не мерно поднимающаяся грудь.
В комнате пахло кровью и смертью.
Рядом с кроватью расположилась тетя Жаннет, лицо которой казалось едва ли не белей, чем лицо дяди Рене. Мне раньше не доводилось видеть старшую дочь Мадам настолько растерянной и беспомощной. Она всегда оставалась воплощением спокойствия и силы, тем страшней показалось ее смятение.
