Красота и искусство уже с древних времён имели схожее предназначение, оба эти понятия не только развлекают и расслабляют созерцателя, но и дают почувствовать чистоту, лёгкость и божественную искру в них самих. Красота – это что-то метафизическое, лишённое практичности и материальных корней, именно красотой мы стараемся окружить себя, чтобы гармонизировать свою жизнь. Современное искусство не всегда несёт в себе цель подарить человеку миг слияния с красотой, цель искусства – донести конкретные эмоции, вытащить человека из кокона реальности, расширить его горизонты и откинуть приземлённое мышление. Но далеко не все способны видеть глубоко те формы искусства, которые лишены эстетического чувства красоты. И хотя сейчас красота – понятие индивидуальное, её невозможно вставить в рамки и удовлетворить каждого, всё же функции её универсальны, красота помогает человеку забыть обо всех уродствах и искажениях, коими переполнен этот мир, утопающий в дисгармонии и собственных примитивных пороках. И конечная функция красоты – просвещение и гармонизация, попытка идеализировать реальность. Тот же самый принцип несёт в себе и искусство. Даже если искусство передаёт это через свои собственные непропорциональные и болезненные формы, оно просвещает, оно заставляет задуматься и отбросить мышление в рамках.
На что способен творческий человек, чтобы создать свой великий шедевр? Какой опыт он должен пройти, чтобы передать все свои задумки? Достаточно ли богатого воображения и простительно ли во имя искусства идти на жертвы, обходить законы и нарушать созданные человеком рамки? Прощают ли этим художникам их гнилые души, если они создали что-то великое, что-то изменившее человечество в лучшую сторону? Насколько важна мораль во время создания шедевров, и имеют ли значение те методы, какими художник добился этого идеального состояния, гармонично лёгшего на полотно? Святость художников лишь в их работах, души их анонимны, потому что важен только конечный результат, их шедевры, которые способны раскрыть глаза и подарить хотя бы миг возвышенной красоты.
Но способна ли голая святость и чистота вызвать необходимые эмоции? Все вещи требуют гармонии, чтобы быть целостными, быть самими собой, и разве человек способен был бы понять, что такое жизнь, если бы смерти не существовало? Гармония полярностей, единение крайностей и есть тот путь, что способен вызвать в нас умиротворение и поймать эту нить полноценного постоянства, чтобы пропустить через себя всю её глубину. Пока мы не познаем агонию смерти, мы не сможем принять в себя божественный катарсис возрождения, так и красота имеет свою обратную сторону. Чистая красота без изъянов – статична и мертва, а красота, которая в себя приняла опыт обратной стороны, гармонизируется сама в себе, и этот опыт делает её полноценной. Это – плата за то, чтобы глубоко проникать в суть вещей и понятий, мы должны пройти от крайности до крайности, и только тогда освобождаемся.
Когда творец принимает эти истины и начинает переживать всё через эти крайности, ему открываются невиданные реалии, глубина познаний мира преображает его способности, благодаря которым он может делиться своим опытом с окружающими. И когда ему удаётся создать эту искру гармонии между жизнью и анти-жизнью, это возвышает его до уровня богов. И художник стремится к своему идеальному видению мира и цепляется за идею и развивает свою мысль, которую метает из рая в ад, из материнского лона обратно в могилу, и в этом вихре эмоций и чувств и создаётся единство полноценного опыта. И художник пытается повторить этот опыт снова и снова, и мысли его снедают, пока он не становится одержимым удержать эту гармонию в вечном состоянии. И в погоне за вечной красотой художник забывает себя и идёт против законов природы, против человеческой морали, чтобы хотя бы ещё раз в жизни испытать этот эстетический символ очищения, сохранив красоту в вечности.
Стоял замечательный солнечный майский день, Нью-Йорк только недавно начал раздеваться, так как температура воздуха наконец-то начала превышать 25 градусов. Это было прекрасное время, ещё не было жарко, но всё уже цвело и пахло, а открытые развлечения на каждому углу Манхэттена манили своим разнообразием отвлечься от постоянных дедлайнов. В Нью-Йорке невозможно остановиться, этот город не знает отдыха и не прощает слабостей, те, кто ломается или не выдерживает этого ритма, так никогда и не приживётся в этом городе. Нью-Йорк любит динамичных, амбициозных и находчивых людей. Таким и был Джулиан Берг, который шёл этим погожим утром на постоянную работу в офис в швейном районе, славящимся своими заводами и фирмами из индустрии моды. Он уже почти десять лет работал на одном месте, и хотя ему только недавно исполнилось 30, он не видел себя в другой фирме или тем более в другой сфере. Он жил модой уже с самого детства, всегда интересовался шмотками, наряжался, ухаживал за собой, отслеживал все тренды, но при этом имел чёткие рамки собственного стиля. Он был приметным во всех смыслах – модельной внешности (высокий и невероятно худой), со светлыми полудлинными волосами, нервными движениями и умными глазами.
Он был не только видным, но ещё и с подвешенным языком, так что его связи в индустрии моды (да и в сфере развлечений) были обширными, а его коммуникабельность и дипломатичность делали его привлекательным собеседником и другом для очень многих людей. И хотя он не считал себя снобом, всё же он предпочитал ошиваться в обществе выше среднего, и впитывал этот элитный и богемный образ жизни так натурально, что вписывался в него сам с безупречной утончённостью. Он был из хорошей и богатой семьи, имел политические связи, и благодаря этому имел кое-какую крышу на случай непредвиденных ситуаций. Например, вечеринок с множеством наркотиков, где он неоднократно попадался с передозировкой, и эти связи помогали ему сохранить репутацию без лишних хлопот. Но Джулиан в последнее время стал зрелым и уже открыто не палился, отдых теперь был немного другим, он уже не позволял себе расслабиться до открытых конфликтов и передозировок. В личных отношениях у него тоже был полный порядок, он встречался несколько лет с одним влиятельным человеком старше его на десять лет из индустрии развлечений, уважаемым, видным, известным, и их совместная жизнь была настолько гармоничной, что даже сам Джулиан удивлялся, как легко ему рядом с этим человеком.
Его главная страсть была современным искусством. Он сам по образованию был искусствовед, и он любил аскетизм, доступность и минимализм в искусстве, классика его мало интересовала, она уже высказала всё, что могла, он считал, и поиски оригинальных идей в искусстве периодически становились навязчивой идеей. Он обожал ходить по галереям, старался каждую неделю посещать музеи, часто выезжал в другие города или даже страны, чтобы приобщиться к искусству и зарядить себя новыми впечатлениями. Современное искусство заменило ему веру, музеи и галереи были его храмами, где он очищался от негатива, набирался сил и получал вдохновение. Сам он не был таким уж творческим, но умел восхищаться работами других, а также очень чётко отличал шедевры от шлака, воистину он мог бы спокойно выбиться в престижную категорию арт критиков, но избрав изначально мир моды своей основной профессией, он не стремился профессионально оседлать ещё и мир искусства.
