Самолет «Париж-Москва» был готов к взлёту. Все пассажиры были пристёгнуты, стюардесса делала последний обход, проверяя, всё ли в порядке. Мы с моей дочерью и её няней Надин летим бизнес классом, и я немного волнуюсь, как обычно, перед полётом.
— Мам, куда мы летим? — раздается слева тоненький голосок моей дочурки.
Ей исполнилось три. В отличие от меня, она совсем ничего не боится. Я посмотрела в её синие, как небо за окном, глаза, и потрепала по курчавой темноволосой головке.
— Домой, — с улыбкой сказала я. — Мы летим домой.
— A grand-pere?
Я кивнула в знак согласия. Дочка радостно заулыбалась, обнимая своего плюшевого медведя.
Самолет взлетел, и вскоре моя кроха уже сладко сопела во сне. А мне совсем было не до сна. Я прожила в Париже почти четыре года, а мой отъезд был внезапным, так что я совсем не знала, чем буду заниматься в России. Мы летели в неизвестность.
Чтобы хоть чем-то себя занять, я надела наушники и включила бортовой телевизор. Я попала на музыкальный клип теперь уже всемирно известной группы «Глина». Но так было не всегда, известность не сваливается внезапно, словно метеорит. Я закрыла глаза, вслушиваясь в слова песни. Видеть, что происходит на экране, мне было не нужно. Я знала клип наизусть, до мелочей, а исполнителя лично. Каждая чёрточка его лица, каждое движение будоражили мои воспоминания. Память-предательница относила меня все дальше и дальше в прошлое… А точнее на 6 лет назад…
Я родилась и жила в Москве в обычной семье: мама — врач, отец — преподаватель права в ВУЗе. У нас был и есть большой дом на окраине, где я провела свое детство и юность. Мы жили обычной жизнью обычных людей, пока в наш дом не пришло горе.
Мне только что исполнилось 9 лет, был какой-то праздник, мы ждали гостей. Мама, нарядная и красивая, обнаружила, что у нас закончился сахар, и побежала в магазин. Я осталась дома, но так её и не дождалась. Пришел с работы отец, который отправился на её поиски, а когда он вернулся, то со слезами на глазах сообщил мне, что мамы больше нет. Ее случайно убил наркоман, по фамилии Карпец, который хотел всего лишь отобрать у нее сумку возле магазина. Сумку мама так просто отдавать не хотела, у преступника был нож. Завязалась борьба, в ходе которой, Карпец, якобы случайно попал ножом маме в шею. Подробности этого убийства я собрала в своей голове из обрывков взрослых разговоров в доме, насколько мне позволяло детское воображение. Мамина смерть была почти мгновенной.
Так закончилось моё детство. Отец, убитый горем, жаждал мести. Он буквально терроризировал милицию, торопя с расследованием убийства мамы, но менты не слишком шевелились. Тогда он бросил работу в ВУЗе и устроился в ФСКН. Ему потребовалось почти два года, чтобы найти того самого наркомана, от руки которого я на половину осиротела. Маниакальная настойчивость отца не знала границ. Наркомана через пару месяцев после ареста нашли повешенным в тюрьме, и я уже в те годы понимала, что руку к его убийству приложил отец. Позже я убедилась в этом лично, отец мне во всем признался. А до того момента эта тема не обсуждалась и была под строжайшим запретом.
Не смотря на то, что он давным-давно был отмщён, отец все равно с утра до ночи пропадал на работе, гоняясь за наркодилерами, поэтому быстро дослужился до генерала. Последние пять лет он занимал кресло главы отдела и очень гордился этим. Моим воспитанием занималась бабушка — мама отца. Рано овдовевшая, она переехала к нам сразу после похорон мамы и всецело посвятила свою жизнь заботе обо мне.
Конечно же, материнского тепла и заботы мне не хватало. Я завидовала детям, мамы которых встречали их из школы, приходили на школьные праздники, помогали делать уроки и костюмы на новогодние маскарады. Иногда, она приходила ко мне во снах, тогда я просыпалась и плакала, желая хоть на секунду прижаться щекой к её животу. Со временем, понимая, что маму не вернуть, я перестала плакать. Совсем.
Я не знаю, что стало тому причиной: гибель мамы, то, что я росла замкнутым ребёнком или чувствовала себя недолюбленной — я рано начала писать стихи. С десяти лет я участвовала в различных поэтических конкурсах, и мои стихи публиковали в газетах, а позже они разлетелись по просторам интернета.
Уже в одиннадцать у меня хватало мозгов, чтобы не верить в легенду о том, что если победить в игре «Волк ловит яйца», не будет мультика в конце, ибо даже такой момент, как «победа» в ней не предусмотрен. В четырнадцать я знала, что Барби и Кен могут и не пожениться.
Я росла озлобленным, но послушным ребенком, и делала всё, чтобы угодить отцу. Я готова была продать душу за его скупую похвалу в те редкие моменты, что мы виделись. Отец был строгим, жестоким и властным человеком, совсем не таким, как я его помнила при жизни мамы. Тогда он хотя бы изредка, но смеялся. По его настоянию я шесть лет занималась каратэ, получив чёрный пояс, но папа ни разу не пришёл ко мне на соревнования, ссылаясь на свою занятость. На крыльце нашего дома прогнила одна из ступенек, но у отца до её ремонта не доходили руки. Да что там говорить, если он еле выкроил время, чтобы прийти на мой выпускной. Это был один из редких моментов, когда я увидела папу в гражданском. Отец предпочитал носить свою генеральскую форму и в пир и в мир, не делая исключения. Форма, кстати говоря, очень ему шла. Отец еще молодой, был высоким, с приятными чертами лица, увлекался боксом, поэтому был широкоплеч и подтянут. Я видела, что женщины заглядываются на него, но отец ни с кем не завязывал отношений, по крайней мере, мне не было об этом известно.
Мне пришлось сменить не одну секцию по каратэ, потому как на спаррингах своих соперников я хреначила с особой жестокостью, выплескивая на них всю свою ненависть, злость и обиду. Как известно, дети самые жестокие люди. Тренеры, все как один, советовали моему отцу показать меня психологу, но он, с завидным терпением, просто менял моих тренеров, одного за другим. Так продолжалось не один год, пока отец не наткнулся на тренера, способного подобрать ко мне ключик, который научил меня, как обуздать мои эмоции.
В школе я была пай девочкой, и для отца было вполне естественно то, что я закончила её с золотой медалью. И так же естественно, что я поступила на юрфак в университет, чтобы после его окончания пойти работать в полицию, как и он.
В университете у меня началась совершенно другая жизнь. Я быстро влилась в студенческую тусовку. Если раньше у меня не было ни друзей, ни подруг, то теперь их было предостаточно. Теснее всего я общалась с Анькой — туповатой крашеной блондинкой. Она была старше меня на пару лет, потому что в школе оставалась дважды на второй год. Со мной она общалась только потому, что я хорошо училась, а Анька вечно у меня списывала, ещё я частенько помогала ей с рефератами и контрольными.
