Старенькая «Скания», чихнув, замерла на автобусной остановке. Двери, на которых до сих пор сохранилась истлевшая реклама не то на шведском, не то на финском, с шумом распахнулись.
Я выключил MP3-плеер, спрятал в нагрудный карман чёрные «капельки» наушников и шагнул на мокрый асфальт, будто в бездну.
В салоне было тепло, во время поездки я расстегнул куртку, но, оказавшись на улице, сразу пожалел: резкий порыв ветра швырнул в лицо пожелтевшие листья. Осень.
Романтическая пора для поэтов и абсолютная проза для таких как я. Хочется отрастить крылья и улететь в тёплые края. Вот только рождённый ползать летать не может. Правильно классик сказал.
Моросил противный дождик. По спине текли холодные струйки.
Зонтик сломался ещё в прошлом году, тогда отнести в ремонт было некогда, а сейчас – не на что. Финансы пели не только романсы. Они ещё и во всю Ивановскую отплясывали канкан.
Я поднял воротник куртки и вжал голову в плечи, превратившись в нахохлившегося воробья. Другие, впрочем, выглядели не лучше. Такие же промёрзшие, мокрые и… злые что ли.
Перепрыгивая лужи, стараясь держаться подальше от дороги, чтобы не окатили проезжающие авто, я двинулся по растрескавшемуся тротуару.
Да уж… приятной сегодняшнюю прогулку не назовёшь. При иных обстоятельствах я бы и нос на улицу не высунул, но когда в кошельке осталась последняя сотня, да и та мелочью, кочевряжиться не с руки.
Вот и нужный дом, добротный, ещё сталинской постройки: высоченные потолки, квартиры с футбольное поле, широкие лестничные площадки, парадное, больше похожее на вход во дворец. Шикарно господа устроились, ничего не скажешь. Жилплощадь тут дорогая, квадратный метр на вес золота. И домофон не простой – с видеокамерой, пристально смотревшей на меня тусклым зрачком.
Замёрзшие пальцы с трудом набрали номер квартиры. Камера зажужжала, кому-то захотелось получше рассмотреть мою физиономию.
Я через силу улыбнулся и произнёс:
– Добрый день, я к Арсению Петровичу. Мне назначено на шестнадцать.
– Можете войти, – раздалось из динамика.
Щёлкнул замок. Я взялся за ручку и распахнул дверь.
Подъезд совсем не походил на мой, исписанный неведомыми «художниками» (от слова «худо»), которым стоило оборвать конечности; с облупившейся штукатуркой, ржавыми протёкшими радиаторами, покорёженными почтовыми ящиками.
Нет, этот – хороший подъезд, солидный. Сразу видно, что поддерживают его в идеальном порядке. Моют ступеньки не дважды в месяц, а каждый день, причём утром и вечером.
Сразу за массивной дверью конторка. За ней человек в чёрной форменной одежде частной охраны. На голове фуражка с восьмиугольной тульей, как у американских копов из кино. Для полноты образа не хватало только жевательной резинки во рту, тяжёлой нижней челюсти и солнечных очков, за которыми прячутся серые безжалостные глаза.
Охранник отвлёкся от мониторов, перевёл на меня уставший взгляд.
– К Арсению Петровичу?
– К нему. Мы договаривались, – кивнул я.
– У вас при себе документ, удостоверяющий личность, имеется?
– А что, это необходимо? – удивился я.
– Вас разве не предупреждали? – нахмурился охранник.
Сейчас он вытащит из кобуры верный «кольт», направит на меня и станет монотонно зачитывать мои права.
Усмехнувшись таким мыслям, я полез во внутренний карман куртки, достал водительское удостоверение и протянул охраннику (забавно, права получил, а вот машину купить не сподобился). Пока тот старательно переписывал мои данные в толстый журнал, я неловко переминался с ноги на ногу. Ботинки промокли и сильно хлюпали. Если подошва окончательно отсыреет и отойдёт, будет совсем плохо – другой пары у меня нет.
– Всё, – вернул мне права охранник. – Можете идти. Вас ждут.
– Спасибо!
– Номер квартиры помните?
– Конечно.
– Тогда не смею задерживать. – Охранник разом потерял ко мне интерес.
Я поднялся на второй этаж. Здесь было всего по две квартиры на площадку. Нужная мне – та, что справа. Указательным пальцем утопил кнопку звонка и ничего не услышал. Звукоизоляция в квартире на уровне. Да и всё остальное тоже.
На пороге появился немолодой мужчина, лысоватый, близорукий. Одет в синие потёртые джинсы, свитер с воротником, закрывающим горло. На ногах домашние тапочки.
От всего облика сразу пахнуло каким-то уютом, особенно когда он улыбнулся и с добродушной интонацией спросил:
– Иван Егорович? Елисеев?
– Да.
– Ну, а я и есть Арсений Петрович. Это со мной вы говорили по телефону.
– Очень приятно.
– Что же это я вас на пороге держу! Пожалуйста, проходите. – Он посторонился. – Обувь можете не снимать, у меня сегодня не прибрано. Домработница, знаете, заболела, а самому как-то недосуг.
Домработница… кхм.
Я с сомнением оглядел промокшие ботинки. Хозяин квартиры правильно истолковал мой взгляд.
– Да вы не стесняйтесь. Наследите, так наследите. Грязнее, чем сейчас, всё равно не станет. Давайте-ка в кабинет мой пройдём, там и поговорим.
– Как скажете.
– Да, – обернулся он на полпути, – а не попить ли нам чая или кофейку? Погодка мерзкая, вы только что с улицы… Поддерживаете?
– Благодарю. От кофе я бы не отказался.
Последнюю банку с растворимым кофе я прикончил ещё на прошлой неделе. Не то чтобы был фанатом этого напитка, но утро без кофе – не утро. И насчёт погоды хозяин не ошибся. Действительно мерзкая.
Арсений Петрович по-прежнему играл роль добродушного хозяина:
– Чёрный или со сливками?
– Без сливок, пожалуйста.
– Прекрасный выбор. Подождите меня буквально пару минут. Я скоро.
Пока Арсений Петрович хлопотал на кухне, я плюхнулся на мягкий (мечта сибарита) кожаный диван и с удовольствием откинулся на спинку и вытянул ноги. Господи, благодать какая! После всей этой сырости и промозглости наконец-то попал в уютное тёплое помещение. А сейчас ещё и кофе угостят. Разве не лепота?
