1. Глава 1
Она
Натягиваю посильней перчатки и открываю шкаф за шкафом, сгребая в свою корзинку всё, что кажется мне достаточно вкусным: яблоки, мандарины, горький шоколад, упаковку круассанов, невесть откуда взявшуюся в нашем доме пачку чипсов – невиданное дело! – и пакетик фисташек; подхватываю пару бутылок воды и застываю, услышав, как хлопает входная дверь.
Мама?!
Глаза мечутся по кухне в поисках места, куда можно спрятать улики. Запрещенные штучки из корзинки, которые я тайком приношу в свою комнату, пока никого нет дома.
Вот уже как пару лет примерно раз в неделю я спускаюсь с третьего этажа и рыскаю по кухне в поисках запрещёнки, чтобы потом смаковать понемногу эти лакомства, пока они не закончатся. И если меня сейчас застукают, мне хана!..
– Ну что – Марк Александрович?! Вот что – Марк Александрович?! – словно раскаты грома разносится по дому незнакомый голос. – Я уже сорок с гаком лет как Марк Александрович, а до сих пор не путаю даты важных переговоров. Даже и не знаю, зачем мне секретарь, Оксаночка! Ещё и такой забывчивый!
“Жених мамы”, – догадываюсь я. И краснею.
Щёки начинают гореть. Боже, как же неловко! Ни в коем случае нельзя, чтобы он увидел меня здесь и рассказал маме.
Я осторожно выглядываю в холл, некоторое время наблюдаю, как тот, кто назвал себя Марком Александровичем, пересекает его, размашисто шагая из угла в угол. Слишком далеко, чтобы я могла как следует его разглядеть. Некоторое время он ругает невидимую для меня Оксану, а потом скрывается в гостиной. И я пускаюсь бежать.
Мягкие пушистые тапочки скользят по блестящему полу, но в них имеется и неоспоримый плюс: моих торопливых шагов не слышно. Поэтому я беспрепятственно добегаю до лестницы, но цепляюсь ручкой корзинки за перила. Как же невовремя!
Лежащие сверху фисташки шмякаются с громким звуком на пол. Со стороны гостиной доносятся шаги, и я припускаю по лестнице, решив, что лучше бросить добычу, чем попасться на месте преступления с поличным.
– Настя? – тихо зовёт мужской голос. – Настенька, это ты? Не бойся, я друг твоей мамы.
Судя по шороху внизу, Марк поднимает пакетик с орехами, начинает подниматься за мной.
– Настенька, ты уронила… Ты, наверное, испугалась…
Наконец я добегаю до своей двери, забегаю в комнату, тихо опускаю ручку и прислоняюсь к двери спиной.
Сердце колотится так, что трудно дышать. Позабывшись, я стягиваю с лица одноразовую маску, делаю несколько глубоких вдохов, в ужасе смотрю на латексные перчатки. Бросаюсь в ванную, быстро запихиваю в мусорку маску, стягиваю перчатки, мою руки и лицо с мылом, обрабатываю их антисептиком. Вооружившись флакончиком, тщательно обрабатываю корзинку вместе с раздобытыми вкусняшками и вдруг слышу стук в дверь.
– Настенька, – зовёт тот-кого-зовут-Марк. – Мы не успели познакомиться, мама сказала, что сейчас не лучшее время… – он вздыхает, и мне чудится, что с досадой. – Но у меня есть для тебя подарок, Настюш. Оставлю его под дверью, ладно? А ты можешь забрать его позже, если захочешь, хорошо?
Я молчу. Он молчит. Не знаю, сколько проходит времени. Секунды складываются в минуты, а я забываю их считать.
– Ладно, – говорит Марк. – Я ухожу. Твой подарок ждёт под дверью. Если хочешь, возьми, если нет… Я проверю через пару часов и снова спрячу до лучших времён. Надеюсь, мы подружимся, Настенька!..
За дверью слышатся шаги, которые затихают по мере его удаления. Я выжидаю минут двадцать, прежде чем решаюсь приоткрыть дверь.
На полу стоит большая подарочная коробка розового цвета. Я тихо фыркаю и закатываю глаза, осторожно озираясь по сторонам, выхожу из комнаты, подхватываю коробку и снова прячусь за дверью.
Поднимаю крышку. Внутри сидит огромный плюшевый медведь. Некоторое время я просто бессмысленно смотрю на игрушку, а потом осторожно достаю её и изучаю поближе, держа на вытянутых руках.
Это светлый мишка в забавной шапочке и варежках. А из одной из них торчит пакетик фисташек. Я кусаю губу, задумываясь. Цепляю пальцами упаковку, прицельно бросаю в корзинку с другими вкусностями и, словно почувствовав движение во дворе, подхожу к окну.
Марк торопливо идёт к своей большой чёрной машине, но неожиданно резко оборачивается и смотрит прямо на меня.
Резко отпрянув от окна, я прячусь за портьерой, но продолжаю наблюдать, как делаю это всю неделю… и всю свою жизнь. Когда ты вынужден практически не покидать комнаты, только и остаётся, что наблюдать.
Марк ещё некоторое время смотрит в моё окно, изучает каждое на этаже. И, видимо, не обнаружив моего присутствия, садится в машину и уезжает.
Картинка за окном обездвиживается, словно кто-то поставил на паузу всю жизнь. Долгие-долгие минуты не происходит абсолютно ничего: белоснежное покрывало, вычищенные дорожки, деревья и кустарники под снежными шапками. Ветер не колышет ветки, с неба не срываются снежинки, даже птицы не пролетают, и я думаю: вдруг я тоже застыла? Вдруг меня просто нет? Вдруг всё это мне только снится? Но к дому подъезжает такси, из которого выходит наша экономка, и мир снова оживает.
Водитель помогает ей затащить внутрь огромные пакеты и уезжает, а я отхожу от окна. Нужно возвращаться к занятиям, но сперва спрятать находки и подарок Марка.
Прижатый к груди плюшевый медведь пахнет незнакомо. Тонкие нотки парфюма, которым веет от светло-коричневой игрушечной шкурки, практически безошибочно намекают, что он – парфюм – принадлежит мужчине. Я представляю, как Марк вертит в руках этого медвежонка, разглядывая со всех сторон, словно решает, подходит он для меня или нет.
Мысль о том, что кто-то, кто не является моей мамой, думал обо мне, выбирал мне подарок, приятно волнует. Мысль о том, что мамин жених нашел время на выбор игрушки, чтобы подружиться со мной, обескураживает. Со мной ещё никто и никогда не пытался подружиться.
Были только я и вечно работающая мама. Редкие поездки в больницу на обследования или лечение. Примерно три года назад мы неожиданно переехали в другой город, в этот дом, и в моей жизни появилась экономка, Зоя Павловна. Изредка, когда она заходила, чтобы принести мне еду или прибраться, мы перебрасывались парочкой фраз, но особо общительной эту женщину сложно было назвать. Так что основным источником живого общения была и остаётся моя мама.
Пару недель назад она рассказала, что долгое время встречалась с Марком и теперь они планируют пожениться.
– Пришло время, – сказала она мне.
– Ну, пришло, так пришло, – ответила я. – Я уже выросла, мам. Папа давно умер, и меня не обижает, что ты продолжаешь жить дальше.
– Несмотря ни на что, ты всегда останешься моей любимой прекрасной малышкой! – мама коротко обняла меня и поцеловала макушку. – Мой Марк скоро переберётся к нам. Нам всем нужно притереться друг к другу, привыкнуть к совместному быту…
