Ревна даже не понимала, что их ждет война. Пока не остановился завод.
Не обращая внимания на шторм, надвигавшийся с запада, она, как хорошая гражданка, сидела у ленты конвейера. Ее до краев переполняла организованная промышленная какофония. Мимо проплывали сверкающие фрагменты боевых жуков – подергиваясь, дрожа от страха, демонстрируя едва заметные признаки магии. Когда лента сбавила обороты, над общим гулом раздался голос контролера: «Девочки!»
Шипение, грохот и стук смолкли. Пальцы Ревны застыли в промасленных костях ноги, которая корчилась и вздрагивала, словно капризничала. Сердце у нее в груди бешено заколотилось, но она постаралась успокоить живой металл, чтобы ему не передалась охватившая ее тревога. За три года ее работы на заводе машины еще ни разу не останавливались.
Ревна оттолкнула кресло на колесиках от рабочего места и двинулась на нем вперед, ориентируясь на голос контролера. Машины, только что безостановочно выплевывавшие ноги, панцири и антенны, теперь застыли и высились вокруг, словно деревья. Она обогнула гигантский штамповочный пресс и увидела миссис Родойю, которая стояла в дверях своего кабинета, сложив на животе руки. Остальные работницы тоже подтягивались, бросая конвейеры и клепальные машины и ныряя под кранами, чтобы добраться до места сбора. Когда они все собрались перед штамповочным прессом, хватаясь друг за друга скользкими пальцами, миссис Родойя глубоко вздохнула и сказала:
– Собирайте вещи. Мы эвакуируемся.
«О господи», – машинально подумала Ревна, хотя добропорядочным девушкам Союза не полагалось думать о боге. Для эвакуации у них могла быть одна-единственная причина – Эльда. Перед ее мысленным взором предстали полчища мужчин в серо-голубых мундирах, марширующих в дыму, несущих суровые милости завоевателей. Но в Таммин эльды входить не станут – они сотрут его с лица земли с помощью Драконов из огня и стали.
Когда они являлись, их целью всегда становились заводы.
Миссис Родойя велела всем вернуться на рабочие места и взять с собой комплекты жизнеобеспечения для экстренных случаев, одобренные Военным министерством. Ревна взяла свой, пристегнула ремнем к спинке кресла и покатила к заводским воротам. Она вполне могла ходить сама, однако ее способность день ото дня стоять на протезах вызывала у миссис Родойи сомнения, а добропорядочной девушке Союза полагалось прислушиваться к мнению контролера.
Работницы выстроились парами у двери, каждая сжимала в одной руке комплект жизнеобеспечения, в другой – ладонь партнерши. Ревна подъехала к концу колонны. Ей некого было взять за руку и не от кого услышать, что все будет хорошо. Она направлялась не в убежище для добропорядочных граждан, Защитников Союза, а в альтернативное – для второсортных и неработающих. Там у нее будет возможность забраться в сырой подвал и поиграть с младшей сестренкой Лайфой, стараясь не замечать беспокойства в каждой черточке маминого лица.
До слуха Ревны донесся негромкий гул, будто на нее летела туча взбесившихся комаров. Узорный воздушный флот Эльды. У нее екнуло сердце. Убежище для граждан первой категории располагалось в пяти минутах ходьбы, однако ей, чтобы добраться до своего, требовалось десять, а мама работала еще дальше. Больше всего Ревне хотелось, чтобы рука, сжимающая ее ладонь, была маминой.
Хотя мама придет к ней в убежище, напомнила она себе. Там они будут вместе и наверняка в большей безопасности, чем на улице с эльдами и их аэропланами.
Миссис Родойя открыла заводские ворота и сосчитала проходившие мимо пары, отмечая каждую кивком головы. Затем схватилась за деревянные ручки кресла Ревны и без лишних вопросов покатила его перед собой. В душе девушки аллергической реакцией клокотал гнев, смешиваясь с волнением, от чего она почувствовала тошноту. Она могла каждое утро отправляться на работу – если уж на то пошло, попросту ходить на работу. Ее ноги – протезы из живого металла – врачи тамминского завода называли чудом. Но миссис Родойе не было дела до того, что думала ее подопечная или доктора. «Ну же, поторапливайтесь. Скорость для нас важнее гордости, правда?» – говорила она вначале во время тренировочных рейдов. Кто-нибудь другой на месте Ревны заехал бы ей кулаком, но девушка не хотела потерять работу. Она давала им с мамой возможность откладывать немного денег и получать дополнительный паек для Лайфы.
– Я вас немного провожу, – сказала миссис Родойя. – Но только до развилки, потому что мне нужно позаботиться о других девочках. Дальше вы сами.
Эти слова она произносила во время каждой учебной тревоги, однако теперь ее голос, когда она созывала остальных, звучал резковато и чуть ли не срывался на визг.
– Быстрее, не мешкайте.
Работницы завода пошли вперед. Миссис Родойя с Ревной двинулись за ними, слегка накренившись в тот момент, когда заднее колесо кресла девушки налетело на камень на обочине дороги.
С заводских конвейеров форпоста Таммин сходили ноги, панцири, ружья, шлемы – все, в чем нуждалась набравшая обороты военная машина Союза. Все было в масле и грязи: кирпичные стены, окна и уличные фонари, которые никто больше не зажигал. Даже пропагандистские плакаты, и те покрывались слоем сажи через пару дней после того, как расклейщицы развешивали их на стенах завода. Мимо Ревны один за другим мелькали образы Груши, добропорядочной девушки Союза в патриотичной красной форме, уже забрызганной маслом и грязью. «НЕ БОЛТАЙ! СПЛЕТНИ МЕШАЮТ СОЗДАВАТЬ БОЕВЫЕ МАШИНЫ», – гласил один из плакатов, на котором она сердито прикладывала к губам палец. Следующий уверенно заявлял: «НОЧЬ РАБОТЕ НЕ ПОМЕХА». «УЧЕБНАЯ ТРЕВОГА – ЗАЛОГ ХОРОШЕЙ ПОДГОТОВКИ», – сообщал третий.
Теперь это все казалось Ревне комичным. Она столько раз проходила путь к убежищу во время учений, что теперь могла бы добраться туда даже во сне. Однако в реальной жизни существовали неожиданности. В реальной жизни были Драконы.
Негасимые заводские огни вокруг них медленно потухли, и в сумерках безоблачное небо над головами показалось глубоким. На нем яблоком с фермерского сада висела луна – налившаяся, жирная, окруженная звездами. То тут, то там стремительно неслись паланкины, на передках которых с мрачным видом сидели офицеры. Ни армии, собиравшейся защищать Таммин, ни отряда боевых жуков, выстроившихся и готовых драться, не было и в помине. Жителям придется пережидать нападение в убежищах, надеясь, что, когда они оттуда выйдут, от города еще что-то останется.
