Хромой Упырь во фраке с балалайкой,
Противным, хриплым голосом запел.
Бесят проворных маленькая стайка
Снуёт туда-сюда средь мёртвых тел.
Седая ведьма в жутких бородавках
В котле огромном варит самогон.
Кикимора в огромных, склизких пиявках
Воды болотной продаёт флакон.
Кощей в плаще и зубчатой короне
Себе под нос Ивана материт,
А Смерть в кромешно-чёрном капюшоне
Косу для новой жертвы мастерит.
Горыныч с Водяным играют в карты,
Яга с тоской на Лешего глядит –
Четвёртый век уж глазки ему строит,
Но он не замечает, паразит.
Здесь Соловей-Разбойник лечит раны,
И точит Лихо Одноглазое топор,
Читает Чёрт любовные романы.
На карантине нечисть до сих пор!
В тот день когда погаснет наше солнце,
А сказка страшная вдруг превратится в быль,
Звезда, когда о Землю разобьётся,
Когда живое всё вдруг превратится в пыль,
Тогда на Землю сядут марсиане,
И если в битву с ними не ввяжусь –
Я клятвенно всем людям обещаю,
Что лягу, и нормально отосплюсь.
Сквозь мрак и стужу, молча стиснув зубы,
Иду, но не забыл зачем я здесь.
Покрылось инеем лицо и смёрзлись губы,
Кругом лишь лёд и бесконечный стресс.
Из пятерых нас я один остался,
А как манила цель – сокровища в снегах!
И вездеход здесь бесполезен оказался,
Навечно замер в ледяных степях.
Беда нежданная всю группу погубила,
Картограф в пропасть рухнул восемь дней назад,
Ещё двоих с собой взяла лавина,
Водитель не увидел этот ад.
Проклятым ветром ночью сдуло карту,
Теперь маршрут я выбираю сам,
Четыре жизни отданы в уплату,
Ради сокровищ, что в пещере, где-то там.
В снегу по пояс, вот оно то место!
Иду вперёд пока хватает сил,
Теперь богат я буду, наконец-то!
Войдя в пещеру в ужасе застыл.
Каменья редкие, монеты, статуэтки,
Всё вмёрзло в лёд, да так, что не достать!
На картах не найдёте вы отметки,
Тех мест где я остался умирать.
Жизнь и судьба Эдварда Тича
Туманом покрыта история детства,
Известно лишь то, что в Бристоле рождён.
Родился бастардом, лишён был наследства,
Фамилией Тич был он лишь награждён.
В двенадцать стал юнгой военного флота,
Спустя десять лет он к пиратам примкнул.
Ещё через год у Багамского порта
Свой собственный парус уже развернул.
Но длилось недолго пиратское счастье –
Приплыл губернатор известный как Вудс.
Но Тича давно не пугали ненастья,
Соль многих морей уже знал он на вкус.
Корабль с названием "Месть королевы"
И триста матросов в команде его,
Разносятся песни известной напевы –
В припеве знакомое всем "Йо-хо-хо".
Захваченных барков, фрегатов и шлюпов
По пальцам давно уже не сосчитать,
За Тичем лишь горы уродливых трупов,
Увидев его – нужно просто бежать.
Высокого роста, огромные плечи,
Коль встретишься с ним – не забыть никогда
Безумие глаз, много шрамов – отметин
И чёрная будто бы смоль борода,
Прекрасно владея мушкетом и саблей,
Один мог сразиться с десятком врагов.
Но к встрече своей с лейтенантом Мейнардом
Пиратский главарь был – увы не готов,
Два вражеских шлюпа Рейнджер и Джейн
Воспринял корсар как подарок судьбы,
С желанием их захватить поскорей
Он ринулся в бой предвкушая мольбы.
Пираты, забравшись на борт – удивились,
Когда из каюты и трюма, толпой,
Солдаты английские вдруг появились
Сминая пиратов закончили бой.
Рыча разъярённо Тич выхватил саблю
Схватился с Мейнардом один на один,
Но в спину удар стал последнею каплей –
Коварный шотландец нож в сердце вонзил,
Ногой наступивший на тело корсара,
Кровь вытер с лица молодой лейтенант.
Врага голова – как трофей ему стала,
Её на бушприт прикрепил, как гарант.
Тринадцать оставшихся членов команды
Закованы в цепи, потом казнены.
Никто не сказал где Тич прятал брильянты,
Которым оценщик не дал бы цены.
А к порту Нассау, спустя ровно месяц,
Изъедено моря солёной водой,
Приплыло ужасное тело в порезах
Пирата, что Чёрною был Бородой.
Судьба и слава – всё в руках Богов,
Великий Один нас к победе направляет!
Сплелось в одно всё: ненависть, любовь,
И только руки яростно топор сжимают.
Сигнальный рог нас к битве призовёт –
Стена щитов нас от врага оберегает,
Толпа берсерков в ярости ревёт,
И конунг нас в атаку посылает.
Не все вернутся, многие падут,
Но после – будут пировать с Богами,
Прекрасные валькирии придут,
За мёртвыми, увы, а не за нами.
Вокруг тела, кровь наша и врагов.
Наш храбрый конунг был смертельно ранен,
Но старший сын его к победе нас привёл,
Мы верим, он вождём великим станет!
Погибших братьев мы пошлём в последний путь,
Дракар в огне – а души их в Валгале.
Всех нас однажды Асы призовут,
Мы не боимся, мы всегда об этом знали.
А на пиру за праздничным столом,
Мы сидя c полными вина рогами,
Победу славя в сотню глоток крикнем: – «Скол»
«Скол», рявкнет новый конунг – Боги с нами!
Идут горбатые верблюды
Везут товар из разных стран,
В бурнус закутанный погонщик
Ведёт богатый караван.
Лицо морщинами покрыто,
Но взгляд безумных чёрных глаз
Пугает даже скорпионов,
Те в ужасе ползут тотчас.
Кто с ним пошёл – тот умирает
В сухом, сжигающем песке.
По всем селеньям ходят слухи
О сумасшедшем старике.
Привозит мех, приправы, мясо
Угрюмый старый бедуин,
Берёт попутчиков, охрану,
Но возвращается один.
Так что скрывает караванщик?
Всё просто. Старец – древний джинн,
Людские души поглощает,
Пустынь бессмертный господин.
Стоят горбатые верблюды,
В тюках товар из разных стран,
Ифрит с безумными глазами
Вновь собирает караван.
Средь океана бесконечных волн
Покоится забытый древний храм,
Есть изваянье каменное в нём
И жрица что живёт извечно там.
Когда-то был построен он Богами,
Что жили раньше среди нас.
Рождалась жизнь у них под сапогами,
Но не об этом будет мой рассказ.
Приплыл однажды к храму юный странник
Был статен, смел, умён не по годам.
Загнав свою ладью в густой ольшаник
Решил явиться на поклон к Богам.
Поднялся по ступеням из гранита
Он стукнул в двери кованым кольцом,
И после стука дверь была открыта,
А юноша предстал перед Творцом.
Тот был высок, с кудрявой бородою
И волосами белыми как снег,
Девица рядом с красотою неземною,
Какой не видел прежде человек –
Узрев такое чудо юный странник
Вдруг на колени пред Творцом упал,
И будто бы отверженный изгнанник,
Не поднимая глаз, он зашептал:
"Не будет больше в жизни мне покоя –
Меня пленила эта красота!
Я без неё уж лучше сгину в море"
И молвил старец: "Слушай же тогда
Теперь ты жить останешься при храме,
Она же камнем будет 30 лет!
Коль выдержишь – осыплю вас дарами,
Не сможешь – то годам возврата нет.
Не будешь более ни в чём нуждаться –
Здесь много книг, есть пища и вода,
Теперь же нам с тобой пора прощаться
Мы встретимся, когда пройдут года".
И в тот же миг окаменела дева,
А старец растворился в темноте.
Встал с пола каменного юноша несмело
И полетели годы в пустоте.
За эти годы странник стал мудрее,
Он ел и пил, что было по душе,
