Екатерина Полянская - На горбатом мосту

На горбатом мосту
Название: На горбатом мосту
Автор:
Жанр: Современная проза
Серия: Петроградская сторона
ISBN: Нет данных
Год: 2014
О чем книга "На горбатом мосту"

В шестую книгу известной петербургской поэтессы Екатерины Полянской наряду с новыми вошли избранные стихи из предыдущих сборников, драматические сцены в стихах «Михайловский замок» и переводы из современной польской поэзии.

Бесплатно читать онлайн На горбатом мосту


© Полянская Е., текст, 2014.

© «Геликон Плюс», макет, 2014.

На горбатом мосту. Стихотворения

«Так хочется настроить эту жизнь…»

Так хочется настроить эту жизнь.
Она же – ускользает, не даётся.
Всё что-то в ней болит, мерцает, бьётся,
Мелькают лица, даты, этажи.
Всё слышится то пение, то плач,
То резкий смех, то электрички дальней
Тревожный свист… Всё яростней скрипач,
А голоса – всё выше и хрустальней.
Вот – зимний лес, и синяя лыжня
С разгону огибает куст ольховый.
И куст тихонько кружится, звеня
Смолистыми серёжками… И снова —
Летят огни, грохочет переезд,
Но с каждым днём всё резче и свободней
Тень фонаря, похожая на крест,
Качается у самой подворотни.
Звучат единой музыкой шаги,
И лязг замка, и звяканье цепочки,
И шум дождя, и голоса пурги,
И выдох раскрывающейся почки.
И всё вокруг меняется, спешит,
Смысл обретая в каждой переменной,
Где звук со светом неразрывно сшит.
И дирижёр слепой и вдохновенный,
Из темноты прорвавшись ледяной,
Парит над партитурой раскалённой,
И каждый миг гармонией иной
Взрывается оркестр ошеломлённый.

«В перестуке колёс всё быстрее и злей…»

Noli tangere cyrkulus meos![1]

Архимед
В перестуке колёс всё быстрее и злей —
Никого не вини, ни о чём не жалей,
Ни о чём не жалей, никого не вини…
А навстречу, как жизни чужие, – огни.
А навстречу горстями мгновений – кусты,
Полустанки, заборы, сараи, кресты.
Это – дерева стон, это – скрип колеса…
Ах, прожить бы ещё полчаса, полчаса!
Ах, прожить бы ещё!.. Головою тряхни —
Ни о чём не жалей, никого не вини.
Слышишь? – в ровном дыхании русских полей:
Никого не вини, ни о чём не жалей.
Это – сердце, сжимающееся во мгле,
Это – рюмка с отравой на грязном столе,
Это – в кранах бормочет слепая вода,
Это – по коридору шаги в никуда.
Это – времени бешеные виражи,
Это – «Бей, но не трогай мои чертежи!»,
Это лезвие ночи проводит черту
Сквозь ноябрьскую зябнущую наготу.
Так присвистни, потуже ремень затяни,
И судьбу, словно глупую птицу, спугни.
И под крики «Распни!», и под крики «Налей!»
Никого не вини, ни о чём не жалей.

«Они рассуждали…»

Они рассуждали:
хитрый – о честности,
трусливый – о мужестве,
бездарный – о вдохновении.
А равнодушный так говорил о любви,
что аж заходилось сердце.
Они призывали:
благополучный – к терпению,
злой – к милосердию,
к щедрости – жадный.
Ну а бездельник так пел славу труду,
что прямо руки чесались.
Они упрекали:
лжецы – в недоверии,
любопытные – в сдержанности,
эгоист – в неготовности к жертве.
А безбожник – тот просто разил наповал
цитатами из Писания.
И вот, постарев,
поседев в безнадёжной борьбе с энтропией,
устав от привычной сансары,
я вспомнила вдруг, что в учебнике —
обычном учебнике
военно —
полевой хирургии —
сказано чётко:
«Спеши не к тому, кто кричит, —
к тому, кто молчит».

«Оттого, что зима совершается вовремя, мне…»

Оттого что зима совершается вовремя, мне
Как-то легче на сердце и даже немного теплее.
Сокровеннейший жар затаился в её белизне,
Как бездымный огонь в глубине оснежённой аллеи.
Оттого что над городом кружится медленный снег,
Истончённая явь всё прозрачней и призрачней снится,
И глядит высота из-под низко опущенных век,
Чуть заметным штрихом изменяя привычные лица.
Это время земное проходит волна за волной,
Кроме явного смысла исполнено смысла иного,
Повествуя о жизни иной и о смерти иной,
По-иному звучать заставляя обычное слово.

«Не понимая, как ведётся игра…»

Не понимая, как ведётся игра,
Путаясь, выламываясь за пределы,
Я исчезаю. Ты говоришь: «Хандра!»
Ты, вероятно, прав… Но не в этом дело.
Если ж не в этом, то чёрт его знает – в чём:
То ли входная дверь прогремела цепью,
То ли стена оскалилась кирпичом,
То ли сквозняк вздохнул и запахло степью —
Кожею сыромятной, сухой травой,
Горьким дымом, конским тревожным потом, —
То ли время дрогнуло тетивой,
То ли птенец вскрикнул перед полётом.
И за этим птичьим «была – не была!»,
За едва-едва ощутимой дрожью
Времени или треснувшего стекла
Каждый раз оживает одно и то же:
Близко и так мучительно далеко
(Вот оно, вот оно вьётся в пыли дорожной)
Неуловимое то, с чем идти легко,
С чем оставаться здесь никак невозможно.

«Господи, взгляни на наши лица…»

Господи, взгляни на наши лица —
Ты сияешь славой в звёздном стане,
Господи, мы – птицы, только птицы,
Жизни еле слышное дыханье.
Наша плоть под солнцем истончилась,
Выветрились слёзы и улыбки,
Нашу тонкокостность, легкокрылость
Лишь в полёте держит воздух зыбкий.
Господи, ну что ещё мы можем?
Только петь. Не помня о законе,
Петь одну любовь… И всё же, всё же —
Не сжимай в кулак своей ладони!

Елагин остров

На ботиночках шнуровка
Высока, остры коньки.
День – что яркая обновка,
И румяная торговка
Прославляет пирожки.
Вензелей переплетенье,
Жаркий пот, скользящий бег…
И – дворцовые ступени,
Львов чугунное терпенье,
В чёрных гривах – белый снег.
Всё расплывчатей и шире
Круг от прожитого дня.
На часах всё ниже гири,
Может быть, и правда – в мире
Нет и не было меня?
Только лёд прозрачно-ломкий,
Только взмахи детских рук,
Ивы у прибрежной кромки,
Звон коньков да сердца громкий,
Заполошно-частый стук.

«В ночном безмолвии двора…»

В ночном безмолвии двора
И в торопливости прохожих,
В неумолимости оград
Мне будет чудиться всё то же —
Воспоминаний душный мех,
Больного сердца перебои
Да из окна чуть слышный смех
Несбывшегося – надо мною.

«В этой комнате слышно, как ночью идут поезда…»

В этой комнате слышно, как ночью идут поезда
Где-то там глубоко под землёй, в бесконечном тоннеле…
Пережить бы ноябрь! Если Бог нас не выдаст, тогда
Не учует свинья и, глядишь, не сожрёт в самом деле.
Пережить бы ноябрь – чехарду приснопамятных дат,
Эти бурые листья со штемпелем на обороте,
Этот хриплый смешок, этот горло царапнувший взгляд,
Этот мертвенный отсвет в чернеющих окнах напротив.
Пережить бы ноябрь. Увидать сквозь сырую пургу
На январском листе птичьих лапок неровные строчки,
Лиловатые тени на мартовском сизом снегу,
Послабленье режима и всех приговоров отсрочки.
Пережить бы ноябрь… Ночь ерошит воронье перо,
Задувает под рёбра, где сердце стучит еле-еле.
И дрожит абажур. Это призрачный поезд метро,
Глухо лязгнув на стыках, промчался к неведомой цели.

«Учимся ждать…»

Учимся ждать,
всю жизнь мы учимся ждать.
Ждём
рук материнских,
тёплой молочной груди,
ну хотя бы – пустышки.
Ждём
окончания «тихого часа»,
урока, четверти, школы,
рабочего долгого дня.
Ждём
улыбки, звонка,
письма,
невозможного счастья.
Ждём
маршрутку, автобус, трамвай,
ждём, когда вырастут дети.
Ждём
аванса, получки,
отпуска, выходных,
вполне заслуженной пенсии,
какой-нибудь передышки.
Ждём
в очередях
за карточками, за талонами,
ждём в коридорах —
у кабинета врача,
у начальственной двери.
Ждём
холодов, листопада,
первого снега,
первой травинки.
Ждём
постоянно,
с надеждой ждём и безнадёжно,
с нетерпением и терпеливо,
ждём, стиснув зубы,
затаив дыхание —

С этой книгой читают
Роман «Плывун» стал последним законченным произведением Александра Житинского. В этой книге оказалась с абсолютной точностью предсказана вся русская общественная, политическая и культурная ситуация ближайших лет, вплоть до религиозной розни. «Плывун» – лирическая проза удивительной силы, грустная, точная, в лучших традициях петербургской притчевой фантастики.В издание включены также стихи Александра Житинского, которые он писал в молодости, потом
«„Лестница Ламарка“ – исключительно оригинальное произведение – по сути дела, роман в рассказах с четкой конструкцией и детально проработанным внутренним сюжетом. Рассказы Татьяны Алферовой печатают в „толстых“ журналах, их часто читают по радио, но только собранные в одной книжке они выстраиваются в единый сюжет и обретают подлинную глубину».
Вашему вниманию предлагается сборник рассказов от Вероники Капустиной
Наряду с лучшими поэтическими образцами из сборников «Сизифов грех» (1994), «Вторая рапсодия» (2000) и «Эссенции» (2008) в настоящей книге представлены стихи Валентина Бобрецова, не печатавшиеся прежде, философская лирика в духе «русского экзистенциализма» – если воспользоваться термином Романа Гуля.
Екатерина Полянская – петербургский поэт, переводчик, член Союза писателей России. Стихи Полянской переведены на английский, японский, польский, сербский и чешский языки. «Метроном» – седьмая книга автора. В книгу вошли, помимо новых, избранные стихи из предыдущего.
Ангелы. Светлые, вечные, прекрасные... Кто они? Посланники Бога или существа, наделенные собственной волей? Зачем они появляются в нашем мире, как они связаны с людьми? И что будет, если ангел решит пойти против воли Небес, испытывая вполне человеческие чувства?
Вряд ли вы будете спорить с тем, что слишком многие люди чувствуют тотальную неудовлетворенность своей жизнью. Мы не можем реализоваться, раскрыть свой потенциал, занимаясь нелюбимым делом, воплощая в жизнь чужие мечты. Часто приходится слышать: "Найди свое призвание и будешь счастлив". Но где и как его искать? Ведь ни в семье, ни в школе, ни в институте, нас не обучают этому. Вот и приходится перебирать работу за работой в надежде найти то, что
Это пособие для тех, кто хочет писать живо, кому важно раскрывать экспертность в своей сфере, создавать разнообразный контент в инстаграм-блогах и продавать своими текстами.В книгу «Пиши как художник» включены практические материалы по инстаграм-текстам, посты-иллюстрации и упражнения. Авторы делятся личными наработками, опытом работы с клиентами и показывают примеры учеников.В связке с книгой можно использовать планер «Планируй как художник». То
Передаются ли творческие способности по наследству? Ответом на такой вопрос может быть эта книга. В ней стихи четырёх поколений одной семьи – семьи Межеричер. Её представители жили в ХХ веке, но в разные эпохи; их творения имеют и сходство, и различия.Произведения, представленные здесь, не были в своё время изданы, сохранившись лишь в старых тетрадях семейных архивов или в памяти друзей и близких. Андрей Межеричер – младший представитель фамилии