ГЛАВА 1
В тот год стояла над Алым Берегом серебристо-синяя осень. Лето уже уходило, уступая натиску холодных бурь, но потом, как часто бывает в это время года, внезапно вернулось обратно. Солнечные лучи прогрели промытый ночными дождями воздух и поздние цветы доверчиво поднимали свои пёстрые головки к небу, ловили позднее тепло.
Океан волновался, бросая на берег пенные валы. А я {ловила момент}, когда можно будет росчерком кисти отбросить на деревянный холст контур нового окна в Вечность.
Картина всегда создаётся {настроением}. Нет настроения - нет рисунка. Мама, правда, считает иначе. Но она - не знающий промаха стальной клинок. Ей не понять.
Ветер дохнул в лицо морским холодом с запахом соли, йода и хвои. Всё правильно. Осень…
Я пошла вдоль парапета. Что-то дёргало меня, саднило занозой в сознании, не давало сосредоточиться на будущей картине. Прежняя безмятежность мира нарушилась, а как, почему, зачем, я не понимала и не умела понять.
В таком состоянии, конечно же, в принципе ничего и никогда не нарисуешь.
Я спустилась по узкой лестнице на пляж. Песок и редкие валуны в половину человеческого роста, в тени огромной гранитной скалы, почти отвесной, с небольшим отрицательным уклоном. Сейчас солнце освещало гладкую, будто срезанную лазером, каменную стену, серую в ржавых подтёках, и можно было рассмотреть каждую трещинку, каждый кустик, зацепившийся за жизнь в таком неприветливом месте.
По осени здесь всегда алели зоряники, крохотные колокольчики на длинных ножках. Красиво: мрачный, почти чёрный, гранит и яркий цветок… А на песке, аккурат у подножия горы, кто-то лежал. Причём никаких следов разбитой лодки, вынесенной на пляж сильным течением или вчерашней непогодой!
Я удивилась. Я удивилась так сильно, что забыла испугаться. Наше домовладение окружено защитным барьером, пройти сквозь него обычному туристу невозможно. Значит, гость не обычный. То есть, опасный, раз умеет преодолевать силовые поля. Но об опасности я не подумала.
Я схватилась за запястье, - ах, чёрные воробушки, опять коммуникатор дома оставила! Подбежала ближе, скорую-то я вызову обязательно, но, может быть, хватит для начала обычной помощи? Я умею, нас всех учили и ещё каждый год гоняют на подтверждение квалификации, и попробуй откажись. Может, странный гость ещё жив и ранен не смертельно? Раз уж он умеет преодолевать силовые барьеры, то, может быть, умеет и с высоченных скал падать без фатальных для здоровья последствий…
А он ещё оказался не человеком. Слишком маленький, хрупкий, в небесно-синем шёлковом плаще. Когда моя тень упала ему на лицо, он раскрыл глаза. И сердце у меня ухнуло в пятки: живой! А глаза - бездонные озёра, тёмно-синие, как небо на закате. Чёрные загнутые ресницы и такие же чёрные, мелкими завитками-пружинками, волосы удивительного бархатно-звёздного цвета: в черноте таились синие, в тон глазам, просверки.
- Вы живы? - спросила я на эсперанто.
В Федерации эсперанто - государственный язык, его учат все, наравне с родным. Если кто-то приезжает в наше пространство туристом, то он тоже учит эсперанто. Ну, или хотя бы пользуется услугами {komuna lingvo}, общедоступной нейросети-переводчика… Если не догадался установить на личный терминал какую-то свою.
- Да, - ответил он. - Я удивлён. Но я жив.
Голос у него оказался высокий, птичий, но приятный.
- Вам нужна помощь? - я протянула ему ладонь.
Он принял мою руку. Его пальцы оказались неожиданно горячими и жёсткими, в них жила нечеловеческая сила, чужой огонь, чем-то неуловимо схожий с моим.
Ах, да, я забыла, я - паранормал, пирокинетик. Только мой индекс Гаманина таков, что ни в армию, ни в медицину: всего двадцать два, тот ещё позор. Забыть и не вспоминать.
- Как же вы здесь оказались? - спросила я. - Наши владения защищены барьером.
- Ах, вот что это было, - понимающе кивнул он, совсем как человек. - Барьер! Да, без барьера я бы разбился насмерть.
При этом он почему-то посмотрел в небо. Я тоже подняла голову. Высоко, в пронзительной сини, плыли ажурные когтеобразные перистые облака, признак перемены погоды. То есть, ушедшая ночью на материк буря к следующему утру сменится новой. Ну, что тут поделаешь. Осень…
- Вы точно не расшиблись? Может, всё-таки вызвать врача? - спросила я, и вдруг заметила, что у незнакомца по две коленки на тонких, хотя и вполне пропорциональных ногах. Брюки, слегка расклешённые книзу, подчёркивали эту расовую особенность специальным кроем.
- Не надо врача, - вздохнул он. - Со мной всё в порядке. Но если вы угостите меня такой маленькой чашечкой, - показал пальцами, какой именно, - горячего кофе…
Ага, успел уже пробыть в нашем мире достаточно дней, чтобы распробовать вкус нашего кофе, лучшего в Галактике.
- Пойдёмте со мной, - сказала я. - Конечно, угощу! Меня зовут Десима, можете звать просто Дес.
- Сае, - назвался он, улыбаясь.
Улыбка вышла потрясающая: от неё в синих глазах нового знакомца будто зажглись тёплые солнечные блики. Как рябь под солнцем на поверхности лесного озера… Мне тут же захотелось нарисовать портрет неожиданного гостя, но я сдержалась. Успею! Сейчас главное повнимательнее рассмотреть его. Чтобы не упустить ни единой детали.
Заваривать кофе - особая наука, практически священнодействие. Тот, что готовят для туристов - у вас на глазах, только для вас, только сейчас! - не идёт ни в какое сравнение с тем, который приготовят своими руками и только для тебя, как дорогого гостя и друга.
Я бы, конечно, не назвала сейчас Сае другом, в конце концов, я видела его впервые в жизни. Но мне понравилась его улыбка, а ещё азартно манила его тайна: как он всё-таки оказался на нашем пляже, закрытом от посторонних непроницаемым барьером. Почему-то я подумала, что он расскажет, не станет таиться. С такой улыбкой невозможно ни врать, ни умалчивать.
Надо хорошо понимать, что такое наш защитный барьер. Большую часть времени он неактивен и никак не мешает ветру трепать деревья или дождю проливаться на клумбы. Только при красном, последнем, уровне погодной опасности он может сработать автоматически, через директиву службы погодного контроля. Но это и понятно, почему: жизнь дороже любви острых ощущений от разбушевавшейся стихии.
А вот что-либо крупнее местной вродекошки барьер уже не пропустит никогда, если я не внесу исключение. После того, как планету открыли для галактического туризма, в нашем Алополянске стало шумно и многолюдно: парусные регаты проводились здесь и раньше, но теперь они вышли на федеральный уровень. Зрители, участники и прочие любители парусного спорта съезжались чуть ли не со всей Галактики. А потом принимались бродить по окрестностях, неизбежно натыкаясь на наши владения. Проблемы с чужими нам были ни к чему, бросать родовое гнездо и уезжать в другое место потише мы не захотели. Барьер оказался отличной штукой.
