Маленькая кружка кваса стоила три копейки, большая, полулитровая, – шесть. От кваса шибало хлебом и редькой, граненые кружки ласкали ладонь литой тяжестью.
А еще в продуктовой палатке можно было купить шоколадный батончик за полтинник и пирожное «Турбинка» за двенадцать копеек. У старика же узбека, торгующего с лотка через дорогу, они покупали сушеных абрикосов, рахат-лукум или парварду с козинаками. Жизнь была дешевой и сладкой, несмотря на обилие военных, несмотря на близость громыхающей границы. Впрочем, сам Аркадий от шоколада с абрикосами воздерживался. Обычно покупал квас, который бережливо переливал в большую литровую бутыль. Зато его приятель по «учебке», сын казаха и таджички Джабар, с удовольствием запасался шоколадками и мучным. Порой у любителя сладкого уходили на это последние деньги, но о деньгах тогда не жалели. Другие были интересы и другие ценности. Неторопливо и с удовольствием они выцеживали по кружечке кваса, после чего уходили в скверик и отдыхали в тенечке. Когда время приближалось к нужному часу, поднимались и шли на тренировку к Лосеву…
Аркан и сейчас готов был благодарить Бога, что одним из преподавателей на учебном курсе у них оказался Тимофей Лосев. Собственно, благодарить надо было ту случайную (или не случайную?) пулю, что, прилетев издалека, прошила руку мастера айкидо. Так вот и получилось, что, поправляя здоровье в приграничном Термезе, Тимофей вполне добровольно заткнул брешь в штатном расписании педагогов, на несколько месяцев превратившись для новобранцев в идола и кумира.
Он учил их ставить мины и растяжки, рассказывал, как эти же гостинцы ставят сами духи. Демонстрировал красивые многоцветные ручки, плееры, часы и зажигалки, которые «охотники востока» нашпиговывали черным пакистанским пластитом. Приманка для жадных и глупых срабатывала безотказно. А еще Лосев знакомил их с новинками военного прогресса – неизвлекаемыми минами и шрапнельными бомбами на мини-парашютах, с трофейными английскими винтовками и «электронными ушами», позволяющими отслеживать шорох шагов и шепот на дистанции до двух километров. Рассказывал о достоинствах и недостатках советской «брони», объяснял, как легко и просто моджахеды прячут оружие в густом подбрюшье овец, а наркотики в верблюжьих желудках, просвещал, что можно купить за афгани в местных дуканах и от чего лучше держаться подальше. Само собой, хватало историй про хождение на «боевые» – с анализом тактики противника и охраны караванов, про холод и жару в томительных засадах, про умение выслеживать засевших в горах снайперов. Все свои примеры он брал исключительно из жизни, и будущие сержанты слушали его, раскрыв рты. И все же главное действо разворачивалось не в классах, а в спортивном зале, где свисающая с перевязи раненная рука ничуть не мешала Тимофею повергать наземь набрасывающихся на него бойцов.
Должно быть, в давние времена с таким же восторгом ходили на цирковые выступления борцов. Поддубный, Лурих, Заикин – все они когда-то выступали на цирковых подмостках, бились друг с дружкой и храбрецами из зала. Нечто подобное творилось у них на татами. Огромный и кажущийся неповоротливым, Тимофей Лосев легко преображался, превращаясь по собственному желанию либо в бешеную мельницу, либо в вооруженного невидимой катаной самурая. Капелькой ртути он сновал взад-вперед, тасуя учеников, словно колоду карт, укладывая их на маты в аккуратном порядке, стараясь ненароком не покалечить. Единственная заминка произошла у него с Аркадием, но и здесь мастер не потерял своего лица; после нескольких минут беготни за юрким малышом он остановился и изобразил почтительный поклон. Далее будущему спецназовцу было предложено оставаться с учителем на дополнительные занятия в вечерние часы. Малорослый герой дня, конечно, согласился. В ту минуту оба искренне полагали, что им есть, чему поучиться друг у друга.
Только позже выяснилось, что стыковаться им крайне сложно. Физическая мощь Лосева не шла ни в какое сравнение с силенками малорослого Аркадия, однако Тимофей катастрофически проигрывал своему противнику в скорости. По всему получалось, что сила, способная в иных обстоятельствах переломить хребет любому качку и громиле, оказывалась неэффективной против Аркадия. Ученик уподоблялся мухе, которую сложно припечатать ладонью, и никакие мускулы здесь роли не играли. Это был тот редкий случай, когда виртуозная техника айкидо начинала пробуксовывать, а знание Аркадием «летальной» анатомии превращало единоборство в фарс. Тем не менее, они учились, хотя кто у кого учился в большей степени, еще следовало уточнить. По доброте душевной Аркадий пытался приобщить к вечерним занятиям своего тогдашнего напарника Джабара, но, увы, затея провалилась. Мастер спорта по самбо, юркий и смышленый Джабар, оказался не в состоянии вписаться в их дуэт. Если сравнение с Лосевым он проигрывал по части силы и техники, то дотянуться до Аркадия ему мешала все та же «медлительность». И все-таки шестью месяцами позже именно Джабар попытался в одиночку вытащить контуженного Аркадия из-под огня душманов. Сначала он вытянул товарища из горящей машины, потом умудрился стащить с дороги и одолеть заминированный участок зеленки. Увы, на этом его удача и завершилась. Джабар не сумел спасти Аркадия от плена, хотя и сохранил ему жизнь. Когда «духи» их засекли, он прикрыл друга от пуль. Будь у противника наши «акаэмы», прошили бы насквозь обоих, но пробивающей мощи у американской «М-16» хватило только на одно тело. Он так и остался там, у обгрызенных пулями деревьев, – Аркадия уволокли в горы. Возможно, окажись он выше и тяжелее, его добили бы контрольным выстрелом, но маленького и щуплого бойца было несложно тащить на плече. Возможно, кому-то он показался забавным трофеем, и, обреченный умереть, Аркадий не умер.
Началась тягостная и душная жизнь в плену, и две вещи, о которых он чаще всего вспоминал, это кружечка хлебного кваса и лицо погибшего Джабара. Сын казаха и таджички оставался красивым даже после смерти. Сам Аркадий не сомневался, что в следующей жизни Джабару повезет больше. Силы Сансары могли подарить ему иное тело и иной цвет кожи, но Аркан готов был биться об заклад, что Джабар уже не угодит в эпоху перемен – ту самую, о которой еще древние китайцы поминали с пугающими гримасами.
***
Укол оказался болезненным, и желание подремать моментально улетучилось. Аркан открыл глаза, марево воспоминаний рассеялось.
– Терпим, терпим… Умирать всегда больнее… – Игорь Александрович ловко выдернул иглу из вены, придавил ватным тампоном. Подмигнув Аркану, бросил шприц в мусорный пакет. – Ну? Как дышится, джигит?
