Правда почему-то торжествует, но почему-то потом.
Александр Володин
Жанр этой книги трудно определить, поскольку автор – профессор психологии, заслуженный деятель науки РФ – пишет не только о своем непростом и нестандартном пути в науку и о пути развития отечественной психологии в этот переломный исторический период, но и о том социально-экономическом и культурном фоне, на котором в это время развивалась научная и практическая психология и складывалась собственная судьба.
Действительно, автору и ее сверстникам выпало жить в эпоху кардинальных перемен сразу во всех жизненно важных сферах, связанных не только со своей профессией, но и происходящих в экономике, политике, культуре и общественном сознании. И вряд ли еще какая страна пережила столь резкие и контрастные перемены, изменившие весь привычный уклад жизни людей, как это произошло в России за последние 20–25 лет.
Социалистическая уравниловка сменилась рыночной экономикой и резким расслоением общества на сверхбогатых олигархов и еле сводящую концы с концами основную массу населения страны. В политике вместо непогрешимой и всевластной КПСС к управлению пришли эффективные менеджеры-оптимизаторы, а с ними и ранее невиданные рейдерские захваты и поражающая своими масштабами коррупция. Перелом общественного сознания означен рухнувшей безбожной коммунистической идеологией и пришедшей взамен ей религиозностью одних и проповедью разнузданной свободы от совести, культивируемой в обществе потребления, у других. А кроме того, произошел невиданный технократический скачок, когда за время жизни всего одного поколения вместо дремучих бухгалтерских счетов получили всеобщую доступность компьютеры и интернет.
Судьба автора сложилась так, что на своем личном опыте ей пришлось испытать все эти эпохальные переломы, пройдя путь от инженера-электронщика, комсомольского, партийного работника до доктора психологических наук, учредившего в начале 90-х годов консорциум «Социальное здоровье России», чтобы вместе с коллегами-единомышленниками помогать нашим детям и их родителям, переживающим все тяготы этого трудного переломного времени.
Непрост был путь автора к профессиональной деятельности психолога, но еще труднее вызревало понимание, что причины детской преступности нужно искать не столько в вине подростков-правонарушителей, сколько в их беде. И для предупреждения преступности несовершеннолетних нужны не административно-карательные меры и постановка на учет в милицию, а профессиональная социальная, психолого-педагогическая и медико-психологическая помощь трудным детям и их родителям.
Казалось нереальным, что эта охранно-защитная превенция станет возможной в России, и государство найдет средства для создания новой социальной инфраструктуры, ориентированной на поддержку семьи и детства, потратится на подготовку новых для России специалистов – социальных работников и педагогов, практических психологов, оказывающих профессиональную помощь семьям и детям группы риска. Но как это ни удивительно, автору удалось зародившуюся еще при советском строе идею охранно-защитной превенции вопреки всему довести до законодательного уровня. И в лихие 90-е, несмотря на социально-экономический коллапс и пустой государственный бюджет, которого не хватало на выплату зарплат и пенсий, охранно-защитная превенция получила свою реализацию. Была введена социальная работа и психологические службы, открылась сеть новых социальных учреждений, для которых началась массовая подготовка в высшей школе новых для России специалистов. Давались эти победы ценой тяжелой борьбы и накаленных дискуссий, благодаря армии единомышленников, которые находились не только среди ученых и практиков, но и среди министерских чиновников.
Трагизм эпохальных перемен, происходящих в стране, не минул личную жизнь автора и судьбу учрежденного ею Консорциума «Социальное здоровье России», которого, как и других, не щадили коррупционеры и взяточники. Но не так страшны для гуманизированной социальной политики и охранно-защитной превенции оказались лихие 90е, как «сытые» двухтысячные, когда к власти пришли эффективные менеджеры-оптимизаторы и циничная монетократия стала проникать во все сферы общественной жизни, включая образование, здравоохранение, культуру, религиозные круги. И первыми жертвами этой бездушной оптимизации стали дети, одинокие матери, многодетные и малообеспеченные семьи, а заодно и специалисты, помогающие им.
И снова, как когда-то казалась нереальным замена административно-карательной превенции на охранно-защитную, так и сейчас нереальным кажется противостоять тем, у кого власть и деньги. Но вспоминаются справедливые слова героя Сергея Бодрова из фильма «Брат»: «Вот скажи, американец, разве сила в деньгах?…Нет, не в деньгах, а в правде».
И не может быть праведной дегуманизированная социальная политика оптимизаторов, от которой страдают наши дети и те, кто им помогает. И не может не победить армия бескорыстных единомышленников на этих современных баррикадах борьбы за детство, а значит, и за будущее страны и нации.
Людям свойственно ощущать чужой пристальный взгляд. Даже если человек дремлет в электричке, глубоко погружен в свои переживания на концерте или раздраженно скучает в очереди, он забеспокоится от устремленного на себя взгляда, невольно начнет оглядываться по сторонам, пока не поймет, в чем дело.
Но когда беспокойство испытываешь в таком необычном месте как пустынная кладбищенская аллея, не просто беспокойство, а чувство мистического страха начинает овладевать душой. В тот июньский день 1992 года, находясь по делам в Санкт-Петербурге, я выбралась в Александро-Невскую лавру. Было около четырех часов пополудни. Нежаркое солнце пробивалось сквозь ветви старых развесистых некропольских лип и кленов. Я не спеша брела вдоль правой крайней аллеи, где были захоронены русские композиторы прошлого века. За надгробием Петра Ильича Чайковского аллея обрывалась полуразрушенной часовней. Свернув влево, недалеко от входа в часовню я остановилась у скромного обелиска, увенчанного мраморным женским бюстом, на котором значилось: Здесь покоится прах девицы Варвары Николаевны Асенковой. Родилась 17 апреля 1817, скончалась 19 апреля 1846.
Девица Варвара Николаевна Асенкова, в возрасте двадцати девяти лет ушедшая из жизни, была не кто иной, как знаменитая актриса императорского театра времен Александра Сергеевича Пушкина, которой восхищался поэт. А Некрасов посвятил ей стихи:
Кумир моих далеких дней,
Любимый и желанный,
Мне не забыть судьбы твоей,
Таинственной и странной.
Я смотрела на застывшее в мраморе лицо и было грустно от мыслей о быстротечности жизни, славы, любви, всего земного, чему так бурно радуется и от чего так горько страдает человек.
