– Простите, солнечная госпожа, но их высочества уехали! – вежливо поклонился управляющий Нижним дворцом.
Эсна приподняла брови в недоумении: Эль была ещё слишком мала, чтобы самостоятельно решать куда-то уехать, а Кэси, совершенно точно, не стала бы этого делать без согласования с ней.
– Я не давала таких приказов, – холодно отметила Эсна, глядя на управляющего с большим недовольством – что ещё за самоуправство?
Поёжившись под её взглядом, управляющий снова поклонился и извиняющимся тоном объяснил:
– Приказ грозного повелителя, моя госпожа.
Удивление Эсны сменилось возмущением – а Грэхард-то какого демона лезет в её дела?!
Должно быть, её лицо выразило это возмущение весьма красноречиво, потому что управляющий поспешил поделиться всем, что знал:
– Велено было собрать вещи как для дальней поездки, моя госпожа, но иных подробностей не известно – их высочеств сопровождала гвардия его повелительства, всех служанок оставили во дворце.
– Свободен, – кивнула Эсна, отворачиваясь к окну со светлыми тюлевыми занавесками.
Ситуация выглядела странной. Единственное, что она могла предположить – что у мужа случился приступ его обострённой паранойи, и он для безопасности решил спрятать дочерей в одном из дальних поместий. Возможно, он подозревал слуг Нижнего дворца в заговоре – это было бы в его характере.
Странно было то, что об этом не сообщили ей – все решения касательно Нижнего принимала она, и расследование в этом случае тоже курировала бы она. Кроме того, была неясна такая поспешность и секретность – почему она вообще узнала об этом отъезде постфактум? Почему не она собирала дочерей в дорогу, почему не сопровождала их?
Эсна подошла к окну, отодвинула лёгкие занавески, посмотрела в сторону тёмной громады Верхнего дворца и раздражённо постучала пальцами по подоконнику.
Последний год они с Грэхардом успешно игнорировали друг друга. Она делала вид, что его не существует, он делал вид, что не существует её, а бюрократическая машина Цитадели сглаживала все сопряжённые с таким положением дел проблемы.
Если исходить из их негласного договора, то это начальник разведки должен был доложить Эсне о возможном заговоре, предложить меры, утвердить их у неё. Нижний дворец был её территорией.
Грэхард грубо нарушил этот негласный договор и влез на её территорию – было ли это осознанной провокацией? Или, возможно, он решил таким образом показать, что больше не будет считаться с ней?
Второе было бы логичным. Политического капитала Эсны не хватило бы, чтобы противостоять Грэхарду, – да что там, какое противостояние! Она не смогла бы силой выбить из него и малейшую уступку.
Оставались, конечно, дети. И Эрхис, и Эль любили её, и Грэхарду был невыгоден прямой конфликт с ней, потому что это означало бы начало войны за детей – а тут как раз у Грэхарда было гораздо меньше шансов, чем у неё.
Нет, Грэхарду был бы невыгоден прямой конфликт с ней – тем более, что она всегда была предельно аккуратна и не влезала на его территорию, а своей управляла грамотно и разумно.
Можно, конечно, было предположить, что Грэхард подозревает в заговоре саму Эсну… нет, бред. Стала бы она участвовать хоть в чём-то, что могло бы повредить девочкам? Да никогда!
Он мог, впрочем, думать, что её родственники разыграют её втёмную – и вот это уже было оскорбительным. Конечно, в сложившихся обстоятельствах она не даст брату и на шаг подойти к её детям! Да и не только брату. Из родных, пожалуй, она допустила бы в Нижний лишь Алну – ну так против её мужа и у Грэхарда вроде ничего не было. Князь по-прежнему занимал важный пост в Совете, а его сыновья часто составляли компанию Эрхису.
«Нет, здесь что-то иное», – размышляла Эсна, гипнотизируя взглядом крышу Верхнего и пытаясь проникнуть в замыслы мужа.
Возможно, всё же провокация. Нарочно сделал это, вынуждая её на ответный шаг. Рассчитывает, что за год её гнев остыл, и она пойдёт на примирение?
Ну, оставить его демарш без ответа она так и так не сможет. Промолчит сейчас – и потеряет всё, чем владеет, потому что он поймёт, что она не будет защищаться. Да и нужно же узнать, где девочки теперь и когда вернутся!
Идти к Грэхарду придётся так и так.
Вот насчёт примирения он просчитался, и это нужно будет ему показать с первого шага.
Прищурившись, Эсна стала продумывать свою стратегию, репетируя в голове те или иные фразы. Её вполне устраивал достигнутый ими статус кво, и она готовилась сражаться за его сохранение.
Хорошенько подготовившись, она отправилась после обеда в Верхний.
Конечно, во всеоружии – платье было тёмным, строгим и форменным, чтобы исключить любые мысли о романтике, а украшения подчёркивали её высокий статус. Волосы она, впрочем, оставила распущенными – памятуя о том, что это лучшее её оружие, которое стабильно деморализует Грэхарда. Однако украшены в этот раз они были богатой диадемой – чтобы помнил, с кем разговаривает. Духи – те, которые она выбирала для приёмов, тоже, чтобы напомнить ему о её статусе. Пусть у неё и не было реальной силы – она хотела сразу подчеркнуть, что согласна только на разговор на равных, и не допустит его доминирования.
«Если, конечно, он вообще меня пустит», – насмешливо напомнила себе она.
Впрочем, если после его фокуса с отъездом девочек он ещё и откажет ей в разговоре – это уже будет стопроцентным объявлением войны.
Эсне хотелось верить, что до этого не дойдёт, потому что в войне такого рода она неизбежно проиграет.
Она, впрочем, старательно перебрала в голове все свои козыри. Ему эта война тоже невыгодна – так что грамотная стратегия должна помочь ей сохранить свои позиции или же уступить лишь в чём-то неважном.
К счастью, её тайный страх не осуществился – доложив о её прибытии, слуга быстро вернулся и пригласил её войти.
Она не была в покоях Грэхарда больше года, но те совершенно не изменились за это время, и ей даже в первую секунду показалось, что всё по-старому, что ничего не произошло.
«Я не прощу ему смерть отца», – напомнила она себе, входя уверенным шагом в полутёмное душное помещение и сохраняя на лице выражение спокойствия и достоинства.
Выражение это не очень её пригодилось. Работающий над бумагами Грэхард бросил на неё короткий и хмурый взгляд, но ничего не сказал и вернулся к написанию какого-то документа. Плотные тёмные шторы, как это часто бывало у него, полностью задерживали солнечный свет, и поэтому его массивная мрачная фигура освещалась лишь свечами на столе и тонула в полумраке, что делало его ещё более грозным и опасным на вид.
От этой игры теней, впрочем, он выглядел ещё более усталым, чем обычно, но она подумала, что в этом игнорировании её прихода есть нотка нарочитости – он пытался сходу дать ей понять, что, что бы её ни привело, – это её дело и её проблема, а у него нет ни времени, ни желании вникать в её проблемы.
