Спустившись с переходного моста, Шамсиев через главное здание вышел на привокзальную площадь, где сновали люди, машины, и, остановившись возле газетного киоска, посмотрел на часы. Было без четверти пятнадцать. В это время здесь его должна была ожидать машина со следователем городской прокуратуры, но она почему-то задерживалась.
Всю ночь и ещё полдня, пока Шамсиев ехал в поезде, стояла пасмурная погода, за окном моросил мелкий дождь. Теперь же на небе не было ни облачка, и солнце, казалось, решив взять наконец реванш, жгло так нещадно, что было видно, как колышется и дрожит в его лучах воздух, напоённый дождевой влагой, как оживают и будто тянутся кверху деревья, манимые теплом и ярким светом.
Рядом находился небольшой садик, в тени которого отдыхали пассажиры. Пустующие скамейки манили к себе, но воспоминания о поезде и времени, проведённом в нём, преимущественно в сидячем положении, удерживали от соблазна присесть.
Шамсиев стал просто прохаживаться по тротуару, думая о том, как оказался в этом незнакомом городе, о существовании которого знал разве что по карте.
Накануне, в самом конце рабочего дня, его вызвал начальник следственного управления и велел спешно собираться в дорогу – таково было указание прокурора федерации. Речь шла об одном довольно щепетильном деле, связанном с убийством племянницы первого секретаря горкома. За месяц местным детективам не удалось найти убийцу. После этого в прокуратуру федерации последовал сердитый звонок из ЦК, следственное управление среагировало немедленно – и вот он в пути.
Благо ещё на работе всегда лежала дорожная сумка с предметами первой необходимости…
Прервав его раздумья, около тротуара, заскрипев тормозами, остановилась белая «Волга» со знаком такси. Из неё вышел молодой человек лет тридцати, высокого роста, худощавый, в элегантном сером костюме и сорочке, белизну которой подчёркивал узкий тёмный галстук, и сразу направился к Шамсиеву.
Когда он подошёл поближе, Шамсиев увидел, что это был сероглазый брюнет, подвижный и энергичный, с неглубоким кривым шрамом на правой щеке.
Улыбаясь, он протянул Шамсиеву руку:
– С приездом, коллега! Следователь городской прокуратуры Вахрамеев Сергей Васильевич! Прошу извинить! По дороге у нашей машины спустило колесо, пришлось поймать такси…
– Спустило колесо… Надеюсь, местные гадалки не считают это дурной приметой? – пошутил Шамсиев, отвечая ему крепким рукопожатием. Он внимательно, чуть степенно посмотрел на брюнета. – Ничего, бывает… Рад встрече! Следователь по особо важным делам прокуратуры федерации Шамсиев Булат Галимович.
Они сели в машину – оба на заднее сиденье. За окнами автомобиля замелькали невысокие здания замысловатой старинной постройки из красного и серого камня, с голубовато-зелёными выгоревшими крышами и тёмными глазницами глубоких арок, за ними последовали современные высотные здания из стекла и бетона, затем вновь вереницы старинных домов с возвышающимися над ними золочёными куполами храмов и церквушек, их временами сменяли зеленеющие за узорчатыми чугунными оградами сады и скверы – словом, во всём чувствовался осовремененный старинный русский город.
Дорога оказалась недолгой. Такси, завернув на неширокую, чуть затемнённую густыми деревьями улочку, остановилось у двухэтажного кирпичного здания с короткой, но внушительной вывеской «Городская прокуратура».
Вахрамеев пригласил гостя в свой кабинет. Здесь было уютно, прохладно и ощущался приятный душистый запах, исходивший, видимо, от свежих живых цветов, стоявших в вазе на подоконнике. В углу, возле окна, находились два мягких кресла, разделяемых полированным журнальным столиком, рядом – небольшой холодильник.
Усадив гостя в одно из кресел, Вахрамеев вынул из холодильника две бутылки с пепси-колой и, открыв, поставил на столик, предложил Шамсиеву.
– Угощайтесь, пожалуйста! Такая жара сегодня! Меня здесь спасает тенистый сад. Видите за окном? – За стёклами действительно сплошной зелёной стеной стояли деревья. – А коллегам моим в такое время достаётся! У них кабинеты на солнечной стороне.
– Да, здесь очень уютно, – заметил Шамсиев и взял со стола бутылку с прохладным напитком.
Утолив жажду и обменявшись ещё несколькими ничего не значащими фразами, они направились к прокурору.
Блюститель закона сидел, склонившись над бумагами. Это был уже немолодой мужчина с рыжеватыми, зачёсанными набок волосами, в солидных, дорогих очках, правда, чуть великоватых для худого маленького лица. Глаза из-под стёкол смотрели тускло и устало, а две скорбные складки возле уголков рта усугубляли это выражение усталости, придавая всему лицу какую-то озабоченность и угрюмость.
Увидев вошедших, он встал, вышел из-за стола. По его тонким бесцветным губам скользнула едва заметная улыбка.
– Догадываюсь, вы из Москвы. Рад, очень рад! – сказал он хриплым, простуженным голосом, протягивая Шамсиеву усеянную веснушками руку. – Что ж, будем знакомы, Александр Петрович Трифонов, прокурор города. А вы, если мне не изменяет память… Шамсиев Булат Галимович. У меня здесь всё записано, ещё вчера звонили о вашем приезде. А ты что же стоишь, Сергей? – глянул он вопрошающе на Вахрамеева. – Усаживай гостя. И сам присаживайся.
– Шамсиев… – уважительным и многозначительным тоном заговорил горпрокурор, когда все трое сели за стол. – Наслышан, наслышан. И про ваши успехи в следствии и в научной деятельности. Это дело об убийстве в московском метро… Газеты на всю страну вещали. И вашу последнюю статью читал в информационном сборнике. Как её… Психологические особенности допроса убийц… Весьма любопытная вещица! Вы где учились-то?
– В Казани, в университете, – ответил чуть натянуто Шамсиев, не скрывая своего желания скорее переменить тему разговора. – Сами-то как вы здесь, Александр Петрович? Какими мыслями живёте?
– Мысли бывают разные… А настроение, скажу не хвастаясь, было боевое, да вот приболел немножко. – Поморщившись, прокурор кашлянул в кулак. – На прошлой неделе ездили с начальником милиции на рыбалку и попали под дождь. А тут ещё это паршивое дело… Ты только не подумай… – Он посмотрел на Шамсиева и поджал губы. – Извини. Я уж на «ты» перешёл! Да чего нам соревноваться в интеллигентности, поймём, небось, друг друга… Так вот, не подумай, ради бога, экие, мол, бездари, дилетанты, месяц провозились и не могли раскрыть преступления…
Помолчав немного, он кивнул с сочувствием на Вахрамеева, сидевшего в глубокой задумчивости, и продолжал уже оживлённо, с нарастающим азартом:
– Ведь Серёжа, то есть Сергей Васильевич наш, тоже не лыком шит, хотя и молод ещё, и не так, быть может, опытен. Работал все эти годы без устали, на износ. А уж по этому делу, насчёт которого ты приехал, вообще не знал ни сна, ни отдыха. Да и я, старый грешник, не сидел сложа руки. И на место убийства выезжал, и в допросах свидетелей участвовал. И оперативники наши весь город исходили, исколесили. Но что поделаешь, раз такой крепкий орешек попался, не раскусить его и не разгрызть, ядрёна мать…