Игорь Москвин - Находка на станции Стрельна

Апрель с первых дней удивил теплой погодой, давно не помнили старожилы, чтобы зима сдавалась без боя, уступая весне свое снежное и морозное царство. Солнце начало баловать землю ласковыми лучами, и за последнюю неделю на небе не появилось не то чтобы темной тучки, а простого белого облачка.

Ивана Дмитриевича Путилина, начальника сыскного отделения, соизволил вызвать пред свои светлы очи градоначальник генерал-адъютант Федор Федорович Трепов. Благо идти далеко не пришлось, находились на одной улице. У подъезда хозяина города всегда стоял привратник в шитом золотыми узорами черном камзоле. Перед сыскным же прохаживался приставленный полицейский, словно отбывал повинность.

В приемной комнате было на удивление пусто, в одиночестве скучал адъютант градоначальника поручик Степанцов. Высокий стройный человек с маленькими усиками на холеном лице и с застенчивой, почти детской улыбкой. Хотя кто близко знал молодого офицера, сказал бы, что это пример того, как бывает обманчива внешность. Жесткий, требовательный не только к окружающим, но в первую очередь к себе. Именно этим качеством он привлек внимание Федора Федоровича.

Поручик поднялся из-за стола и по привычке оправил китель:

– Иван Дмитриевич, я доложу его превосходительству о вашем приходе.

Путилину никогда не нравились неожиданные вызовы к вышестоящему начальству, при этом у него всякий раз появлялось ощущение вины, словно мальчишка залез ложкой в банку с вареньем, все, казалось бы, убрал, а вот с губ стереть не догадался.

– Прошу, – поручик распахнул перед Иваном Дмитриевичем дверь.

Федор Федорович сидел за столом зеленого сукна, из окон падали яркие лучи солнца, проходя сквозь стекла косыми колоннами, упирались в пол, натертый до зеркального блеска. Градоначальник и усами, и прической, и, самое главное, статью походил на здравствующего ныне монарха, портрет которого с четырехаршинной высоты взирал недобрым взглядом на вызванного начальника сыскной полиции.

– Добрый день, господин Путилин! – ответил на приветствие Трепов, посмотрев на Ивана Дмитриевича из-под густых бровей. Взгляд и обращение по фамилии не предвещали ничего хорошего. – Присаживайтесь, – он даже не указал рукой на стул, как делал ранее.

Усталым движением Федор Федорович провел рукой по усам, словно собирался с мыслями, нахмурил брови.

Путилин смотрел на градоначальника, а у самого мелькнула шальная мысль, какая порой посещала его в такие грозовые минуты – внебрачный ли сын Трепов германского императора Вильгельма или это простые досужие домыслы горожан?

– Иван Дмитриевич, – тон градоначальника сменился и стал не таким металлическим, – я вызвал вас в связи с тем, что сыскное отделение зарекомендовало себя исключительно с хорошей стороны. Государь вами доволен и просил передать свою просьбу, – генерал-адъютант посмотрел внимательно на Путилина, – чтобы вы оказывали помощь губернским властям в запутанных и сложных делах. Да, – Федор Федорович вновь провел рукой по усам, словно хотел удостовериться, не исчезли ли они с лица, – понимаю, что отделение мало, но в губернии не так часто, слава богу, происходят тяжкие преступления, к расследованию которых можно привлечь агентов отделения. Вы уже читали циркуляр господина Тимашева по этому поводу?

– Да, ваше превосходительство, в отделении не хватает людей…

– Знаю, знаю, – махнул рукой Трепов, – но пока нет возможности увеличить ваш штат.

– Я…

– Иван Дмитриевич, это просьба государя, и теперь, когда сыскная полиция показала, что хорошо справляется с возложенными обязанностями по охране державы от преступников, его императорское величество рассматривает проект об учреждении таких же отделений в крупных городах империи, прежде всего в Москве, Киеве, Варшаве.

– Это…

– Не смею больше вас задерживать, – столь стремительная аудиенция подошла к концу.

Путилин поднялся, кивнул и пошел к выходу. Он был зол в первую очередь на себя – людей и так не хватает, а губернские власти только того и ждут, чтобы ответственность за неумелые действия в расследовании нес кто-то другой. Типично российская черта, как за почестями, так всех локотками расталкивать. Как делом заняться, ан, смотришь, рядом уже никого нет, разбежались, аки мыши по норам.

Мог бы либо депешей, либо циркуляром известить, чертыхался Иван Дмитриевич, только время потеряно, да бог с ним. Остановился на улице, до двери в отделение десятка два шагов, но шел он медленно, гадая, когда же первая ласточка прилетит из губернии. Дел хватает, город растет. Уже дома строят за Обводным. А сыскная полиция как была в составе двадцати четырех душ, так и осталась. Приходится порой поступать как приставы, отправлять обратно дела, иначе можно утонуть в бумагах.

Иван Дмитриевич стоял на улице, потом направился к зданию Адмиралтейской части, где располагалось сыскное отделение. Перешел Гороховую, по которой катили экипажи, кареты, спешили люди, кто следовал к Исаакиевской площади, кто к Красному мосту. Тут кипела жизнь, шум ни на миг не затихал.

Путилин поднялся в кабинет, расположенный на втором этаже, взглянул на часы, купеческий подарок, немым укором стоявший в углу. Их пришлось принять в виде дара…

Шел третий час пополудни.

Начальник сыскного отделения только сейчас вспомнил, что после визита к градоначальнику хотел зайти в ресторацию господина Дюссо. Возвращаться не хотелось, аппетит был испорчен просьбою государя. Не знаешь, как в столице со всеми преступлениями справляться, а здесь добавлена целая губерния. Хотя в ней не так много совершается злодеяний, но неприятное чувство подкатило, словно ком в желудке, когда съешь кусок жирного мяса. Иван Дмитриевич поморщился и погладил под ребрами правую сторону живота, иной раз невозможно было терпеть. Постоял у окна, боль вроде бы отпустила.

Когда голова занята мыслями и текущими делами, некогда обращать на себя внимание. Оставляешь на потом. Завершится очередное расследование, можно собой заняться. Но появляется новое дело, и опять некогда уделить время собственной персоне. Так и бегут дни за днями.