Пролог
В С. в гостиничном номере на кровати «под Майлза Кеннеди» чувствую что-то опустошающее меня, прорезающее тонкие, но глубокие линии, параллельные моим лёгким, подступающие к горлу, мешающие дышать. Я чувствую отчаяние, проникающие через эти порезы, и пытаюсь заставить себя впустить через них нечто иное, трезвое и объясняющее, что это вовсе не та боль, которая казалась мне вначале. Это и не боль вовсе, это сильный толчок, вошедшие в меня эмоции, которых я испугалась и приняла за очередной провал.
Назовем его Я. Самые красивые глаза, в которые я когда либо смотрела. Два часа дороги в старом автобусе по направление к регате. Уже вечереет, и, кажется, будто будет дождь. Машин просто тьма, и мы медленно движемся к нашим лодкам и надежде на свежий воздух. С Я. мы знакомы чуть больше года, и понравился он мне только со второй нашей встречи. Он подошел тогда ко мне, высокий, красивый, дышащий своей потрясающей энергией и харизмой. Думаю, он прекрасно знал о том, какое впечатление производил на женщин, а, может, и на всех людей, с которыми знакомился. В первую нашу встречу контакт не задался, поскольку я была в полнейшем раздрае. Тяжелом таком, как старая льняная рубаха, застиранная на деревянной доске. Любые вопросы, шаг навстречу, близкое расстояние между мной и мужчиной расценивались как угроза. Я защищалась, даже не успев сказать привет. И те же голубые глаза не казались мне такими голубыми и прекрасными в тот первый раз, когда мы случайно столкнулись в А. на рабочей встрече. В этот раз все иначе. Я не защищаюсь и пытаюсь открыться в силу своих страхов. Мы ходим рядом, сидим вместе, я выпытываю его биографию и с удивлением замечаю насколько искренне он мне интересен, как нравится слушать его голос, как быстро опускаюсь я в его глаза. Я просто исчезаю за ними и говорю ему об этом. И слышу в ответ, что у меня такие же. Действительно, похожи, но ресницы на правом глазу я подпалила спичкой в Л. глубинке, поджигая косяк в купальнике на снегу. Я делаю ему комплимент, и сразу так легко становится. Не помню, чтобы говорила мужчине о том, что мне в нем нравится просто так, за беседой. Говорю, чтобы убедить себя в том, что это просто глаза. Они такие светлые, голубые, с очень легким, едва заметным зеленым ободком, ближе к зрачкам. Он улыбается. Я отказываюсь говорить ему про красивую улыбку и вообще, что он очень красив. Он и сам это знает.
В номере, лёжа в маленькой кровати, я наткнулась на лайв выступление Майлза Кеннеди – Love can only heal. К концу 7й минуты выступления вся история выстроилась в моей голове. Сложились все картинки, так много событий, произошедших в моей жизни, собрались, склеились, взяли наконец меня слепую за руки и повели за собой. Хочу сказать, что находить смысл прекрасно, особенно, когда так долго гонишься за ним и молишь, и кричишь про себя: пожалуйста, пожалуйста, я хочу понять, я стараюсь изо всех сил и не вижу ответа. И ответ приходит в середине поездки в Т. весной 2023 года.
Когда меня спрашивали, чем бы я хотела заниматься в жизни, если бы была сказочно богатой, я отвечала, что представляла себе широкий стол возле окна с полупрозрачными занавесками, которые нежно трепет ветер, подгоняемый океаном, печатная машинка, чашка мятного чая, взрослеющая идея внутри, которую нужно облачить в историю, в книгу. Сейчас я сижу на берегу теплого моря, в том же марте, что заставил меня пережить сложные моменты моей частично прожитой жизни. Кожа тает под теплым солнцем, черная кепка, которую я вчера радостно приобрела в ларьке за пять евро, не дает моим глазам совсем закрыться от такого яркого света. Это вам не Л. март, господа. И. всегда была домом для моего сердца, а где, как не дома, я могу лучше всего рассказать эту историю.
Посвящается Бобби.
Глава 1
B.
Погода в марте, мягко сказать, была не очень. Остановка, на которой я оказалась, была слабо укрыта от ветра, лавочка вся запорошена снегом, люди серые, почти прозрачные, смотрели в экраны телефонов, словно боясь погрузиться в тот самый момент, в котором находилась сейчас я. Не могу их винить, я каждый день погружаюсь в экран, порой с таким голодом, который даже и не снился мне в мои голодные магистерские годы в общежитии М. иняза. Автобус опаздывал, я начинала нервничать. Меня резко окатило холодной водой из под колес машины. Раз. Я возмущенно смотрю в окно окатившей меня тачки. Два. Я начинаю на него кричать. Три. Он выбегает из машины, что-то говорит, открывает дверцу пассажирского сидения. У вас бывало такое, что вы встречаете незнакомца, заглядываете ему в глаза, и проваливаетесь. Вода уже не такая холодная, март не такой серый, голод не такой сильный. Я чувствую мгновенный коннект, мое тело становится легче, моя улыбка становится теплей, я чувствую себя счастливой. Счастливой? Не то тревожное тонущее чувство, сопровождающееся тяжелыми частыми ударами сердца, а что-то мягкое, теплое, обволакивающее, берущее тебя на руки под плед. Так было со мной, когда я посмотрела в его глаза. Темные, как опустившаяся над городом ночь, крадущая тонкие силуэты людей, затерявшихся в ее одинокой прохладе. Глаза, приковавшие меня к месту, заставившие вглядываться так внимательно, словно я пыталась увидеть в них грань между двумя мирами, и чем дольше смотрела, тем сильнее она размывалась. Он высокий, и кажется сильным, несмотря на свою худобу. Волосы темные, до плеч, вьются. Он снова что-то говорит, указывая на сидение, и я сажусь в машину. Последний раз я садилась в тачку к незнакомому мужчине в 16 лет, когда ночью нужно было добраться до дома, после того как скорая привезла меня в больницу. Ничего серьезного той ночью не случилось, но врачи настояли на обследовании. Тогда мне повезло, мужчина просто подбросил меня дома и укатил. Сказала бы, что в свои 30 лет я бы такого ни за что не повторила, но я уже сидела в машине, которая тихо везла меня вперед. Строить диалог оказалось легко, словно ты встретилась со старым знакомым, который знает тебя уже сотни лет и легко считывает состояние.
Мой водитель, назовем его Д., ловко и аккуратно вел машину, изредка задавая вопросы и поглядывая на меня, когда я надолго замолкала. Он работал на какого-то серьезного мужика, всюду катался по его поручениям и выполнял какую-то мелкую (и не очень) работу. Он не захотел вдаваться в подробности, я не стала навязывать вопросы. Дорога петляла, городские спальники сменялись частными домами, тонущие в зеленых соснах и елях. Мы проезжали пустые поля и мосты, мельницы, старые заправки. Заправки иногда вызывают во мне благоговение и тревогу. Зачастую что-то волшебное для моего сердца происходило в таких местах: разговоры, признания, отогревающееся тело после стакана кофе и холодного бутерброда. Так даже романтичней, если у них не было печки, или она была временно сломана. Я побывала на огромном количестве заправок в этой стране, пока колесила со своим прекрасным и любящим бывшим. Дай бог ему навсегда оставаться одному. Мы сворачиваем на одну из таких заправок, что так сильно напоминает мне одну из тех, где мы были с Ним. Д. говорит мне, что нужно забрать одного человека, босс попросил. Я лениво киваю и выхожу из машины, когда та останавливается.
