26 мая 2009 года в аул въехала потрепанная временем и горными дорогами серебристая «десятка». Она проехала по центральной улице и остановилась у небольшого бронзового памятника Ленину. В нескольких метрах от Владимира Ильича в тени раскидистой ивы на низкой скамье сидели семеро стариков. Один из них показывал на только что подъехавшую машину, другие о чем-то негромко спорили.
Из машины вышли двое. Явно городские. Тот, что был за рулем, полез в багажник и достал оттуда две профессиональные фотокамеры. Двери машины мягко захлопнулись, пискнула сигнализация, и приезжие уверенным шагом направились к старикам.
– Салам алейкум, – поздоровались городские.
– Алейкум салам, – почти хором ответили старики, – откуда, куда, по каким делам у нас?
– Из Махачкалы. Книгу делаем о дагестанских аулах. Вот к вам доехали, хотим поснимать, а потом расспросить у вас о вашем селе. Слышали, у него история богатая.
– Ну что ж, дело хорошее. Снимайте. А историю нашего аула вам Карим расскажет. Он у нас самый умный, говорят, с самим Ельциным однажды водку пил. Вон его дом в конце улицы.
Журналистов проводили к дому Карима. Хозяин лично накрыл стол, долго рассказывал. Основали, разграбили, восстановили и так далее, а потом задумался на минуту и тихо произнес:
– Напишите про меня книгу.
Вчера к нам в часть привезли артистов. Их было много, человек 20, и полковник Савельев приказал мне и Вахтангу сделать им шашлык. А мясо принесли свинину. Я им говорю: я из свиньи шашлык никогда не делал. Испортить могу. А Савельев мне отвечает, приказы не обсуждаются, приказы исполняются. Короче, мы справились. Я долго держался, чтобы не попробовать. Пока жарили, нюхал, нюхал, а потом съел три куска. Отцу не говори.
Наших всех поздравь с праздником. Передавай привет дяде Надиру, дяде Хочбару, Мухтару, Джамалу, Расиму и Абдульчику.
С армейским приветом, мл. сержант Джандаров К.А.
Мелкий, надоедливый осенний дождь не прекращался уже неделю. Днем и ночью отстукивал барабанную дробь по крыше. Возле дома, в котором жил Карим, выросла огромная лужа – никак не объедешь. За последние два дня он уже раз пять выходил, чтобы вытащить очередную застрявшую машину. Колеса буксовали, густая липкая грязь летела во все стороны, пачкая руки, лицо, одежду. Машина вырывалась из «мокрого» плена, водитель давал два гудка благодарности и скрывался за ближайшим поворотом, а Карим, улыбаясь, шел домой переодеваться. Так и тянулись друг за другом похожие дни. Но когда все сельчане уже смирились с этой серой действительностью, дождь неожиданно прекратился и выглянуло солнце. Унылый сельский пейзаж вдруг преобразился и стал почти праздничным.
Карим прошелся по комнате, посмотрел на настенные часы с кукушкой, сел на диван. Посидел, встал, опять присел. Потом минуты три размышлял у окна, чем занять себя в этот бесконечный «резиновый» день. Видимо, что-то придумал, надел свою старую японскую куртку и вышел на крыльцо. Какое-то время он молча наблюдал, как носятся по двору куры, а когда и они надоели, направился к калитке, ведущей в сад. В саду уже возился обрадовавшийся неожиданному просветлению на небе отец Карима.
Тридцать пять лет отдал Альдер Джандаров родной советской милиции, но на гражданку ушел в чине старшего прапорщика, и за столом это обстоятельство частенько было предметом шуток. Удивительно спокойный и рассудительный Альдер никогда на них не обижался. Слишком много времени потратил он на дела, которые сейчас кажутся ему ничтожными по сравнению с возможностью посадить пару молодых яблонь в своем саду, чтобы придавать значение неосторожному слову. В год, когда началась эта история, отцу Карима исполнилось шестьдесят. Четыре года назад отправилась на тот свет жена, подарившая ему троих сыновей, и теперь его единственной заботой были шесть соток земли возле старого сельского дома с черепичной крышей, в котором еще до установления советской власти в Дагестане родился Альдер, а потом и его дети.
– Салам, товарищ полковник. – Карим смотрел на отца, улыбался и щурился от яркого солнца.
– Алейкум салам, товарищ младший сержант. Решил отцу помочь по хозяйству? Давай, бери лопату, земля сейчас влажная, копать легко будет.
– Не, я потом поработаю. Хочу к Мухтару зайти, он еще до армейки взял у меня на три дня кассету Высоцкого. Уточнить нужно, он сказал «три дня» или «три года»?
Карим никогда не был ни бездельником, ни лентяем. С пяти лет он помогал отцу пасти колхозную скотину, в десять наравне со взрослыми мужиками строил младшему брату матери дом в соседнем селе. Но больше всего он любил возиться с отцовским мотоциклом «Урал». Таких во всем районе было пять-шесть. Когда в 12 лет Карим впервые проехал на нем по селу, счастье его было безграничным. Но сегодня ему работать не хотелось, и историю про кассету Карим придумал на ходу.
Десять дней назад Карим, отслужив положенные два года, вернулся в родное село. Что-то напевая себе под нос, он шел от автобусной остановки к родному дому, здоровался с односельчанами и улыбался даже встречным собакам. Как выглядел этот молодой человек? Обыкновенно. Нормальный среднестатистический дембель. Среднего роста, среднего телосложения, без особых примет. Торчащие из-под пилотки уши, прическа – полубокс, на кителе пара значков «отличник боевой и политической подготовки», офицерский ремень с начищенной до блеска бляхой. Наколка на правой руке «Дагестан» с тремя остроконечными горами не в счет. Под одеждой ее не было видно.
В одной руке у нашего героя был потертый чемодан, в другой – завернутый в газету альбом «ДМБ-79». Три дня все село праздновало возвращение Карима. А на четвертый пошел дождь. И праздник закончился как-то сам по себе. Но Карим и не думал переживать по этому поводу. Ему двадцать лет, вся жизнь впереди. Какой дождь может испортить настроение молодости?
…Уже с улицы крикнул Карим отцу: «Я скоро!» – и быстрым шагом направился в сторону горы Медвежья лапа. Вид на родное село с этого места нравился ему больше всего. В садах уже почти полностью опала золотистая листва, и только ярко-оранжевая хурма на деревьях была похожа на маленькие костры, разожженные у каждого дома.
Карим сел на камень, достал сигареты, закурил. Полтора часа он смотрел на село. Стадо грязных и мокрых коров возвращалось с пастбища. Карим вспомнил, как в ночь на первое сентября, когда он впервые должен был пойти в школу, пропала их корова Зойка и они с отцом и двоюродным братом Аскером ее искали, а нашли только под утро. В 8-00 все сельские мальчишки и девчонки собрались в школьном дворе на торжественную линейку, не было только Карима, потому что он спал почти в обнимку с Зойкой, и матери было жалко его будить.
