Эвинол ждала боли, но вместо этого ощутила прилив внезапного счастья, такого сильного, какого никогда не испытывала. И как она могла раньше не понимать, что эта прекрасная богиня – воплощение совершенства? Соединиться с ней, познать высший смысл, умереть во имя ее – что может быть правильнее и прекраснее? Ликование души передалось телу. Эви никогда не было так хорошо. Полеты с ветром, его поцелуи были лишь бледной тенью нынешнего блаженства.
Внезапно все изменилось. Эви ощутила удар, насильно вырвавший ее из объятий безмерного счастья. Отрыв от источника наслаждений был мучителен. Хотелось кричать и требовать немедленно вернуть все обратно. Но прекрасная Ларишаль уже выпустила ее руку и почему-то упала. Эвинол тоже пошатнулась и уже почти врезалась лицом в землю, когда ощутила столь знакомое прикосновение – ее держал ветер.
– Инослейв, зачем? – с упреком спросила она.
Ветер не ответил, резким движением задвигая ее за спину. Эви не видела его взгляда, направленного на богиню южного ветра, зато по ответному взгляду Ларишаль могла судить, какой костер полыхает сейчас между двумя ветрами.
– Как ты посмела?! – никогда еще Инослейв не говорил таким голосом.
– Я тоже рада видеть тебя, братец, – Ларишаль улыбнулась, обнажив два ряда острых зубов.
Она уже поднялась, причем с присущей ей змеиной грацией. Каждое движение Ларишаль было плавным, скользящим, зыбким. Она даже падала красиво, или Эви так показалось под властью наваждения. Но даже сейчас, постепенно освобождаясь от чар, Эвинол находила облик Ларишаль жутковато-прекрасным.
Богиня южного ветра была высокой, почти как Инослейв, гибкой и стройной, и при этом могла похвастаться роскошными формами. Роскошные волосы до пят, постоянно менявшие оттенки от темно-коричневого до почти красного, струились, словно поток расплавленной меди, завораживающе перетекая из одного положения в другое при каждом повороте головы. Но сильнее всего поражало лицо этой женщины. Большие приподнятые к вискам глаза сверкали алым. Эви никогда бы не подумала, что красные глаза могут быть столь красивы. Идеально очерченные губы были на несколько оттенков темнее: скорее, багровые, чем красные. Высокие скулы, точеный нос, летящий излом бровей – в Ларишаль все было совершенно. А изящество движений лишь дополняло эту яркую нечеловеческую красоту. На фоне богини Эвинол показалась себе серой мышкой.
– Что ты здесь делаешь, Ларишаль?
– Решила навестить тебя, отшельник, – она продолжала улыбаться. – Ты же сам не зайдешь в гости. А мне захотелось поболтать. Столько вопросов накопилось. Признаться, я полагала, ты встретишь меня любезнее. А ты, похоже, сердишься из-за девчонки. Брось, такая мелочь же, – она изящно махнула рукой, сверкнув острыми карминовыми ногтями. – Я бы тебе восполнила потерю.
– Ларишаль, если ты посмеешь еще раз прикоснуться к ней…
– То что, милый? Убьешь меня? – она засмеялась одновременно мелодично и жутко. – Вот уж не думала, что ты такой жадный. И что настолько любишь юных девочек. Тебе понравилась та королева, да, Инослейв? Захотел еще одну такую же?
Эвинол чуть не поперхнулась после этих слов.
– Тебе что за дело до моих пристрастий, Ларишаль? – зло бросил Инослейв. – Я же не лезу в твои дела, хотя ты готова сожрать все население своих земель.
– Я тоже не лезу в твои, милый. Просто любопытство замучило. Ну, и хотелось сказать спасибо за то, что напомнил нам, кто мы есть. И я вовсе не хочу с тобой ссориться из-за этой… Постой, – ее лицо озарилось внезапной догадкой, – это не другая девица, а та самая. Королева Илирии. Так?
– Повторюсь. Это не твое дело, Ларишаль.
– Неужели ты пожалел ее?! Поверить не могу! Западный ветер не тронул жертву из сострадания! Это же так… по-человечески.
– Да что же ты все не уймешься! – Инослейв явно был взбешен.
– Если ты скажешь, что вдобавок еще влюбился в эту девочку, то я просто умру.
– Не умрешь. Ты бессмертная.
– Значит, все-таки влюбился? – Ларишаль с интересом вгляделась в Инослейва и попыталась заглянуть ему за спину, очевидно, чтоб еще раз оценить Эвинол.
– Раз уж тебя так беспокоят мои решения, так, может, позволишь мне в ответ поинтересоваться, с чего это ты решила с такой ненасытностью уничтожать людей в своих владениях. Этак через год-другой придется тебе править столь любезной твоему сердцу пустыней.
– Пустыня – это прекрасно, – Ларишаль говорила слегка растягивая гласные, слова лились из ее уст тягучей патокой.
– Тебя не смущает перспектива остаться без жертв?
– Ничуть, – Ларишаль тряхнула головой, картинно откидывая роскошные волосы за спину. – Если я лишусь жертв, то окажусь ровно в том же положении, в каком прозябала все эти века. Да и вряд ли такое случится. Людишки слишком быстро плодятся. Ну, а кроме того, превратив свои земли в столь любезную моему сердцу пустыню, – она подмигнула Инослейву, – я всегда могу порезвиться на твоих. Да-да, братец, не делай такое лицо. Гнев тебе не идет в отличие от безмятежного равнодушия. Раз уж ты на самом деле не воспользовался силой людских жертв, предпочтя использовать их иным способом, – она ухмыльнулась, – то и собственных сил у тебя не прибавилось. Ты по-прежнему не можешь преодолеть границы и навестить меня в Найенне, зато я могу развлекаться в Илирии сколько угодно.
– Не можешь, – даже не видя лица Инослейва, Эви ощущала исходящее от него бешенство. – Ты не посмеешь нарушить договор.
– А почему, собственно, нет? – Ларишаль явно любовалась собой. – Ты ведь понимаешь, Инослейв, что договоры заключаются между равными и соблюдаются лишь до тех пор, пока их нарушение может повлечь кару. А что ты сможешь мне сделать? Как накажешь меня, если я нарушу договор о границах?
– Думаешь, нарушение священных клятв сойдет тебе с рук? Что скажут остальные?
– Остальные? – Ларишаль приняла нарочито задумчивый вид. – Надо полагать, они тоже не устоят перед соблазном разгуляться в твоих владениях, раз уж ты так слаб и глуп, чтобы позволить это.
– Ты хочешь сказать, что они тоже…
Не дав Инослейву договорить, Ларишаль расхохоталась.
– А ты что думал? Что все посмотрят на тебя, но повторить не рискнут? Правда, мы не знали, как ты поступил со своей королевкой. Но это дела не меняет. Конечно, все уже вовсю черпают силы из людишек: и Хорастер, и Тантарин, и младшенькие.
Эвинол отстраненно подивилась замысловатости имен ветров. Она поймала себя на том, что почти равнодушно следит за перепалкой ветров, как будто речь не идет о судьбах множества людей. Однако все происходящее казалось настолько нереальным, что мысли и чувства будто заснули, оставив место лишь безучастному созерцанию.
