Денис Проданов - Народная история России. Том II. Устои советской диктатуры

Народная история России. Том II. Устои советской диктатуры
Название: Народная история России. Том II. Устои советской диктатуры
Автор:
Жанр: История России
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2021
О чем книга "Народная история России. Том II. Устои советской диктатуры"

Книга Дениса Проданова "Народная история России. Том II. Устои советской диктатуры" представляет собой яркий антидот официально-патриотической догме. Эта книга является логическим продолжением первого тома "Народной истории". Она последовательно разоблачает пропагандистский нарратив Кремля с его переписыванием истории в угоду политической конъюнктуре. Данное исследование развенчивает устоявшиеся исторические мифы и идеологемы советской и пост-советской эпохи. Автор аналилизирует процесс установления коммунистической диктатуры и трагичные последствия социального коллапса для миллионов граждан. Книга содержит богатейший запас деталей быта и малоизвестных свидетельств 1917-1921 годов. Она использует сотни редких источников: правительственных документов, материалов оппозиционной прессы, дневников очевидцев и заметок современников. "Народная история" сосредотачивает внимание не на правителях, а на простых людях – их невзгодах, испытаниях и борьбе за лучшую жизнь.

Бесплатно читать онлайн Народная история России. Том II. Устои советской диктатуры


Разрыв с этим правительством для всякого честного человека становится обязательным.

Николай Огарев, „Колокол“, 1861.[1]

Голодные глотки славят Октябрь.

Марк Шагал. Моя жизнь.[2]

Трудно быть свободным. Легче лежать у ног каких-нибудь кумиров, опутать себя веригами выдохшихся формул, паутиной партийности.

Ю. А. Айхенвальд, Наша революция. 1918.[3]

Советская Россия управляется диктатурой, при посредстве новой бюрократии.

Первый Всероссийский съезд анархистов-коммунистов. 26 декабря 1918 г.[4]

Мы перешагнули через море крови, через море слёз.

Карл Радек. Что дала Октябрьская революция.[5]

Живи декретом, а получай под секретом.

Постреволюционая поговорка.[6]

Да, я вам скажу, все бы мы пропали, живи эти годы жизнь свою по декретам, но сердце человеческое, для которого нет никаких декретов, спасало нас.

Алексей Ремизов, Взвихренная Русь.[7]

Вступление: историография под пятой Кремля

Положение исторической науки в Путинской России на редкость неутешительно. Поляризация и нетерпимость к чужому мнению в стране достигли такой степени, что независимое видение истории приравнивается к преступлению. Всё, что так или иначе не вписывается в трафарет официально-патриотической догмы, рассматривается властями как крамола и подвергается яростным нападкам.[8],[9]

Политический аппарат Кремля не терпит свободы мысли. Он не выносит оппозиции – ни идеологической, ни нравственной. Подобная аракчеевщина и фанатизм давно стали отличительными особенностями отечественного политического мейнстрима. Они также являются барометром непогоды, индикаторами того культурного тупика, в который Путинская диктатура завела Россию.

Каждый день является напоминанием от том, что в несвободной стране не может быть свободной исторической науки. Полицейское государство репродуцирует полицейские структуры во всём, с чем оно соприкасается: в искусстве, в СМИ, в образовании, в музейном деле и в историографии.

Для Кремля идеологический контроль над историей важен как никогда раньше. Свою силу власть черпает отчасти из дореволюционного, но главным образом из советского прошлого. Однако помпезная, героизированная, патриотическая версия истории поражает своей фальшью. Эта имитация противоречит подлинной истории России во всём. О ней революционер Александр Герцен написал: „История императоров – канцелярская тайна, она была сведена на дифирамб побед и на риторику подобострастия.“[10]

Истинная история России демонстрирует бесчисленные примеры инакомыслия, низовой мобилизации и стихийных инициатив. Она предоставляет широкий диапазон методов борьбы с политическим диктатом. Любой, кто почитает воспоминания социалистов XIX века, будет поражён тем, насколько организованы, бесстрашны и изобретательны они были – на свободе, в подполье, в тюрьмах и на каторге. И это при том, что самодержавие активно пользовалось институтами Охранки, доносительства и смертной казни.

Именно поэтому официальная ортодоксия так старается заглушить голоса прошлого, не переиздавать старых мемуаров и свидетельств, прервать связь времён. Цель этого подхода заключается в том, чтобы не позволить современникам учиться у первопроходцев: политических борцов, рабочих агитаторов и диссидентов прошлого. Нынешнему поколению зачастую приходится учиться гражданскому сопротивлению заново, без ценного опыта XVIII–XX веков.

Для укрепления своих позиций российская олигархия пропагандирует самодержавную мифологию. Задача её внедрения состоит в легитимации Путинского строя и в политической мобилизации сознания вокруг главы диктатуры. Себя Путин упорно позиционирует как наследника и продолжателя давних русских традиций.

Сложное и противоречивое прошлое страны пропускается через фильтр идеологии. Результат преподносится россиянам в розовых тонах как карикатурная смесь из добродетельных, мудрых царей, непогрешимой РПЦ, легендарных военных подвигов и благодарных народов имперской семьи.

В фантазиях Путинских чиновников, история „Святой Руси“ должна быть сияющей и незапятнанной. Она должна вызывать не просто гордость, но слепое, религиозное почитание. Поэтому правительственный официоз занят круглосуточной чисткой истории в соответствии с требованиями политической конъюнктуры.

Из истории России стираются целые пласты, противоречащие идее „национального величия“ и „традиционных ценностей“.[11] Историография подвергается процессу жесточайшей унификации. По наблюдению журналиста и историка Михаила Соколова, происходят попытки создать некий „коридор“ исторического знания, причём историков пытаются погнать по нему вперёд, по „правильной“ дороге.[12]

Помимо откровенных фабрикаций, подмен и извращений фактов одним из самых распространённых приёмов на историческом поле стала цензура через замалчивание. Замалчиванию подвергаются тысячи неудобных исторических фактов.

Захватнические войны Российской империи, насильственная христианизация, принудительная русификация окраин, этническая и религиозная дискриминация национальных меньшинств перестали быть темами для обсуждений. Бесжалостные подавления многочисленных антиколониальных восстаний, правительственные зверства и карательные акции предаются забвению. Холерные, картофельные и рабочие бунты XIX века также совершенно затушёвываются.

Татаро-монгольское иго с подачи национал-патриотов превратилось в „политическую зависимость“ или „вассальную зависимость“ Руси. Киевскую Русь переименовали в „Древнюю Русь“. Забыты массовые движения „бунташного“ XVII века. Варварский институт рабства стало принято обходить стороной. Всё больше ретроградов называет беззакония крепостничества „очернением“ Российской империи.

Как и в дореволюционные времена, авторы современных учебников сознательно замалчивают тот колоссальный вред, который Крепостное право нанесло стране. В школах не объясняют, до какой степени рабовладение растлевало сердца людей.[13] В трактовке неоконсерваторов теоретическое обоснование крепостничества всегда вытесняет практику торговли соотечественниками. Права помещиков всегда вытесняют права крепостных.

Великодержавники не любят писать о скупке купцами целых деревень для работы на мануфактурах, фабриках и заводах. И это неудивительно. Эксплуатация на большинстве производств была абсолютно бесчеловечной. Другая причина стыдливости заключается в том, что Пётр I лично узаконил принудительный труд указом 18 января 1721 года.[14],[15] В нём император разрешил фабрикантам (шляхетству и купецким людям) покупать деревни для их заводов, „токмо под такою кондициею, дабы те деревни всегда были уже при тех заводах неотлучно.“[16]

Блюстители карамельной старины также не любят употреблять слова „рабство“ и „работорговля“. Они настойчиво прячутся за терминами „договор“, „помещичье замлевладение“, „обязанности сословий“ и „крепостная зависимость“.


С этой книгой читают
"Народная история России. От Первой мировой до установления советской власти" – третья книга Дениса Проданова, автора сборника автобиографических рассказов "Осколки осени" и исследования "Колыбели неведомых улиц. Разговоры с бездомными об их жизни". В противовес официальной историографии "Народная история" – это история России с позиции её граждан: интеллигенции, служащих, рабочих и крестьян. В книге использованы сотни дневников, записок, воспоми
"Колыбельные неведомых улиц" – это исследование тёмной стороны бездомности в современной России. Большая часть книги состоит из историй людей, потерявших жильё и вынужденных жить на улице, в ночлежках, подъездах, заброшенных зданиях, рабочих домах и на вокзалах. Рассказы бездомных о своей жизни трогательны, печальны, смешны, а порой и трагичны. Они представляют собой критичный взгляд на российскую социальную политику, безжалостно выталкивающую ми
Книга автобиографических рассказов, передающая действительность глазами ребёнка-аутсайдера в эпоху позднего СССР и турбокапитализма 90-х. Эта книга о бедности, социальном расслоении, насилии и кризисе ценностей в России. При этом внешний распад является лишь фоном повествования. Истинное содержание книги – это пугающе честный рассказ от лица ребёнка, а затем и подростка об эмоциональной изоляции в семье, тирании отца и утрате иллюзий. Все это нап
Накануне столетия Большой Русской Революции мы снова и снова пытаемся осмыслить исторический опыт ХХ века и то, что он принес нашей Родине. Дважды за столетие мы добровольно уничтожали свое тысячелетнее государство и потом с огромными усилиями и жертвами восстанавливали его. Зачем были нужны миллионы смертей, кровь, голод и разрушения? Кто виноват? В чем причины массового помешательства граждан и бессилия власти?И самое главное – может ли сейчас,
"История в рассказах: путеводитель для учителя" – это книга, которая объединяет в себе теорию и практику использования повествования в учебном процессе. Она создавалась с целью вдохновить и направить учителей на новый путь в их профессиональной деятельности, открывая перед ними мир рассказов, которые могут стать важным инструментом в их работе.В данной книге вы найдете разнообразные примеры и методики, которые помогут эффективно использовать расс
В этой книге мы совершим путешествие в мир истории глазами учителя. Мы узнаем, как знания о прошлом влияют на наше восприятие настоящего и формируют наше будущее. Мы поймем, почему важно изучать историю и какие уроки мы можем извлечь из неё. Мы встретимся с великими личностями, совершим сражения, станем свидетелями великих открытий и катастроф. И все это благодаря человеку, который посвятил свою жизнь изучению и преподаванию истории – учителю, тв
В книге, посвященной истории российской религиозной и политической мысли Раннего Нового времени, Гэри Хэмбург показывает, что путь России к просвещению начался задолго до того, как Петр Великий распахнул окно в Европу. Исследуя широкий круг произведений, автор помогает увидеть, каким образом российское просвещение послужило предпосылкой для расцвета таких писателей XIX века, как Федор Достоевский и Владимир Соловьев.Гэри Хэмбург, профессор истори
Нелюдимый молодой человек Асфодель знакомится с девушкой, которая его давно привлекает. Один из её друзей, странный музыкант Трикстер, обнаруживает в герое необычный темный дар, которым стремится воспользоваться, обещая взамен исполнить его заветное желание. Асфодель понимает, что между девушкой и Трикстером существует некая нездоровая связь.
В этой книге известный социолог и литератор в сжатой, лаконичной форме делится с читателями своими размышлениями об истории России в XX (90-е годы) и XXI веках, об имевших место социальных трансформациях и связанных с ними коллизиях о нерешенных проблемах и противоречиях, о возможных перспективах страны в ближайшем будущем.Не забыты автором и вечные темы, в первую очередь – тема любви, в которой он видит «и цель, и смысл, и радость бытия» и утвер
Жорж Сименон писал о комиссаре Мегрэ с 1929 по 1972 год. «Мегрэ и привидение» (1964) повествует о стремительном и захватывающем расследовании преступления в мире искусства, нити которого ведут из Парижа в Ниццу и Лондон.
Жорж Сименон писал о комиссаре Мегрэ с 1929 по 1972 год. Роман «Мегрэ в меблированных комнатах» пользовался особой любовью Сименона: «Лично мне он очень нравится. Немного приглушенный, размытый, словно этюд в миноре» (из письма Свену Нильсену, 23 февраля 1951).