Нана Фокс - Нарушая правила

1. ПРОЛОГ 1

АННОТАЦИЯ

— Ты беременна! — уверенно заявила мама, просматривая результаты моих анализов, сданных полчаса назад в современной лаборатории её медицинского центра.  

— Глупая шутка, ма, — обиделась я, — смени поставщиков реагентов, да и медперсонал заодно, — советую ей, — так с анализами ещё никто не лажал.  

— С реагентами и лаборантами все отлично, дочь, — уверенно заявила она, водя, теперь уже датчиком УЗИ по моему плоскому животу.  

— Но от поцелуев же не залетают!  

Вот только я утаила, куда конкретно, меня целовали.  

— врачебная оплошность  

— братья-близнецы (но героиня не знает об этом)  

— превратности судьбы  

ПРОЛОГ

        - Ну, что мой хороший, - ласково шептала я, склонившись над своим новорожденным сынишкой, - ты наелся?   

        В ответ лишь невнятное “агу” и неосмысленный взгляд, пытающийся сфокусироваться на источнике звука, который он пока еще плохо слышал. Малыш - Мирон - мое солнышко, ухватился тонкими, почти прозрачными пальчиками за мой палец и потянул его в рот. Улыбнувшись, я перенаправила его желание и вместо пальца дала соску. Он сморщил носик от недовольства и выплюнул ее. Нижняя губа задрожала как предвестник обиженного плача.    

         А я, погладив сынишку по животику, успокаивающе покачивая его, наклонилась чуть ниже и вдохнув такой сладкий, а с недавних пор и самый любимый запах молока и детского аромата, поцеловала малыша в лобик. Передумав плакать, Мирон взамен соски и моего пальца, поймал своим ротиком большой пальчик левой ручки и сладко почмокивая его, моментально уснул.    

        Аккуратно переложив его со своей кровати в прозрачный кувез, что стоял рядом, я тихонько укрыла одеяльцем свое маленькое чудо и вышла из палаты. Любоваться спящим сынишкой я могла часами, но сейчас мне необходимо было сходить на перевязку, да и просто пройтись, размять ноги.    

        - Все-таки умеет твоя мама красиво шить, - пошутила медсестра, аккуратно обрабатывая тонюсенький шов внизу моего живота, так низко, как только можно было это по медицинским нормам.    

         - Ну шила, как для себя, - ответила с улыбкой я, запахивая халат и поблагодарив женщину за проведенную процедуру, покинула перевязочный кабинет.  

        На обратном пути, повинуясь какому-то необъяснимому чувству, я свернула в сторону блока, где в отдельной палате за стеклянной стеной, в кроватках лежали младенцы, по тем или иным причинам не имеющие возможности находиться рядом с мамами. Их было немного, все же частная клиника, и все они либо мирно спали, либо просто беззаботно “гулили” не обращая особого внимания на проходящую мимо жизнь. И лишь один малыш истошно плакал, разрывая мое сердце на миллионы кусочков, истекающих жалостью к несчастному дитя.    

        Не раздумывая ни секунды уверенно открыв дверь, все же быть дочерью главного врача и владелицы клиники большое преимущество, я прошла к кроватке. Это была девочка. На ней был розовый комбинезончик и малюсенькая шапочка, из-под которой торчали завитки светлых кудряшек. Я осторожно взяла ее на руки, покачала и малышка моментально успокоилась. Большие синие глаза еще не фокусировались на определенных предметах, но не по-детски были полны осмысленности и какой-то трогательной благодарности.    

         От меня, наверное, пахло молоком, и она как слепой котенок что, проголодавшись, тычется в мамкино пузо, крутила головой и, сложив губки в первостепенном жесте, искала грудь. Меня затопило волной жалости и умиления. Инстинкт на грани подсознания руководил мной, когда я, не раздумывая, опустилась на ближайший стул и отогнув полу халата дала малышки желаемое.    

        Заглянувшая в бокс медсестра, увидев меня, лишь мило улыбнулась и, кивнув в сторону своего рабочего места, тихо прикрыв за собой дверь.   

        Я посмотрела на лицо девочки, жадно сосущего мою грудь, и вдруг замерла в неверии. Не может быть!  

        Легкий шок прошил меня насквозь, обдав ледяной волной страха. Ребенок на моих руках был точной копией моего сынишки. Нет, это не та одинаковость младенцев, про которую говорят няни, когда по их вине в роддоме путают детей. Это именно родственная связь.    

2. ПРОЛОГ 2

        Мой Мирон и эта девочка как две капли воды похожи друг на друга и на мужчину... Мужчину, такого далекого, но такого желанного.  

        Дыхание перехватило, сердце замерло, а потом забилось как птичка в клетке, стремящаяся на свободу обдав жаром осознания.  

        - Не может быть, этого просто не может быть - твердила я себе, но зашедшая в палату женщина подтвердила мои догадки.   

        В палату зашла женщина. 

        - Она ест? - с удивлением в голосе спросила она.  

        Красивая, ухоженная, и даже в роддоме, при полном макияже. Это она должна была сейчас сидеть на моем месте. Я узнала ее сразу и в груди запекло противное чувство ревности, но я отогнала его. У меня нет на это права и на него тоже нет.  

        - А я не готова портить фигуру из-за грудного вскармливания, я и рожать-то не хотела, - почему-то разоткровенничалась она. Это как открыть свою душу случайному попутчику в ночном экспрессе под стук колес. Рассказать о сокровенном и не бояться, что встретишь его вновь или, что он знаком с кем-то из твоего окружения. Поделиться наболевшим и выдохнуть с облегчением.  

        - Это муж очень хотел ребенка, - недовольная гримаса не ускользнула от моего взгляда, хотя она и пыталась ее скрыть, - у нас даже не получалось зачать естественным путем, и пришлось делать, - она запнулась, вспоминая научное название процедуры, - инсеминацию, - по слогам произнесла она.  

        Объяснять мне, что это такое, не было необходимости.   

        Малышка на моих руках, наевшись, уснула сытым сном так же, как и Мироша, сунув пальчик в ротик.    

        - А вы не могли бы ее кормить, пока мы тут лежим, а то смеси она не хочет? - ее лицо исказилось в гримасе пренебрежения, - а я не собираюсь портить свою грудь.   

        Я слушала ее, и желание прочистить ей мозг возрастало в геометрической прогрессии.  

        Чтобы не сорваться и не высказать все, что о ней думаю, а просто кивнула в знак согласия. Положила малышку в кувез и быстро вышла.  

        - Все мы разные, - повторяла я как мантру, - все на свете не просто так.   

        Во мне клокотала обида и боль за малышку - она была лишена материнской любви. Одна надежда на отца.   

        Еле сдерживая слезы я договорилась с медсестрой, чтобы девочку приносили ко мне в палату в часы кормления, и поспешила к своему сыночку, чтобы прижать его к себе, ощутить детский аромат нежности и любить мою кроху крепко-крепко, за двоих.