Глава 1. Ни забыть, ни вспомнить
Ближайшее Подмосковье, октябрь 2003 года. Закрытый военный госпиталь для сотрудников Минобороны.
Капитан Глеб Куренной снова не спал всю ночь. Это продолжалось уже шестые сутки. Если бы не дневные выключения на пять-десять минут, то он давно бы перестал ощущать тонкую грань между реальностью жизни в закрытом специальном учреждении, формально относящемуся к оборонному ведомству, и яркими, предельно живыми снами, в которые он уже почти месяц начал спонтанно погружаться. К восьми утра, как обычно, пришли несколько врачей в палату и стали что-то тихо обсуждать между собой, ковыряясь в стопке каких-то бумаг, лент кардио– и энцефалограмм и прочей медицинской макулатуры. После утреннего осмотра и капельниц день продолжался по накатанному сценарию: капитана либо везли в кабинет к Константину Григорьевичу − одному из светил закрытого института экспериментальной психиатрии, чьим отнюдь не добровольным пациентом был Глеб. Константин Григорьевич обычно подолгу беседовал с Глебом на различные темы. Большую часть обсуждаемых вопросов Глеб, как ни странно, вспомнить потом вообще не мог. А то что вспоминал, были банальные темы про семью, детство, школу и прочие малоинтересные вехи биографии будущего офицера отряда специального назначения Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Cил РФ. Второй же альтернативой дневного времяпрепровождения было посещение так называемых «спецпроцедур», представляющих собой обкалывание пациента чудодейственными препаратами, от которых сознание уходило куда-то далеко за пределы измученного тела, с последующим подключением к огромным аппаратам с кучей проводов и цветными мониторами. В последнем случае Глеб приходил в себя только к вечеру следующего дня, так как сознание напрочь отказывалось воспринимать реальность происходящего, а образы и картины подсознания всплывали яркими эпизодами перед глазами, как только он закрывал глаза.
Глебу было уже все равно, что начнут сегодня предпринимать «мозговеды», чтобы выудить из памяти офицера интересующую информацию, которую сам он при всем желании не мог вспомнить. И в этот день Глеб в кабинете Константина Григорьевича увидел странного человека неопределенного возраста, сидящего в пол-оборота к присутствующим хозяину кабинета и прибывшему пациенту. Человек был одет в медицинский халат, небрежно наброшенный на плечи поверх серого делового костюма. Он встал, протянул руку в знак приветствия Глебу и пронзительно посмотрел в глаза изможденному офицеру. Глеб успел только заметить, что этот человек вообще не имел особых примет: среднего роста, среднего телосложения, среднего возраста. Сколько ни старался Глеб потом определить возраст человека, но так и не смог: можно с уверенностью было сказать, что ему сорок лет, а можно, что шестьдесят – это не вызывало противоречий при оценке внешности данного «здравоохранителя» в штатском. Константин Григорьевич посадил Глеба в привычное глубокое кресло и затем поспешно вышел из кабинета, закрыв дверь снаружи. Глеб не совсем понимал, что стало происходить, но сознание сначала поплыло, а потом перед глазами, как на кинопленке, пошли воспоминания двухгодичной давности. Когда несколько разведывательно-диверсионных групп отдельного отряда спецназа ГРУ, дислоцированного в неприметной воинской части с номером 32 111 рядом с подмосковным Наро-Фоминском, в тот момент находящихся в командировке на территории охваченной боевыми действиями Чеченской Республики, получили неожиданный приказ. Отряд имел непосредственное подчинение Главному разведуправлению и даже для своих коллег из бригад спецназа был практически неизвестен, так как по придуманной для всех легенде при встрече с бывшими сослуживцами бойцы нового спецотряда рассказывали, что теперь служат в спецбатальоне охраны особых стратегических объектов. У собеседников, как правило, такой ответ вообще не вызывал какого-либо удивления, потому что многие прекрасно знали о том, что в подобные подразделения, соблазняя приличным жалованием, в основном набирали бывших спецназовцев всех мастей, начиная от военной разведки, заканчивая спецназами внутренних войск МВД и УИНа, а из-за повышенного уровня секретности вопросы о служебной деятельности в разговорах не присутствовали.
Кадровый состав нового отряда был сформирован в конце девяностых из офицеров, прапорщиков и контрактников сержантского состава спецназа ГРУ, имевших солидный опыт боевых действий и высокий уровень боевой подготовки. А главнейшим критерием профпригодности была весьма специфическая характеристика – способность выполнять, не задумываясь, приказы на ликвидации кого бы и где бы то ни было. Так сказать, развитый «инстинкт убийцы», но в той степени, чтобы он не влиял на критичность мышления и способности к четкому выполнению поставленной задачи. Проще говоря, государству нужны были преданные, холодные и расчетливые убийцы, а не стадо полубезумных берсерков с патологической жаждой крови. Вербовка в отряд шла по всем тогдашним бригадам спецназа и подразделениям войсковой разведки, но куда и зачем вербуют, никто толком не знал. Лишь позже, прослужив несколько месяцев, бойцы стали понимать, почему держится настолько высокий уровень секретности, ведь основной задачей вновь сформированного отряда было физическое устранение руководителей незаконных вооруженных формирований внутри и за пределами государства. Необходимость наличия такого подразделения с весьма узкой специализацией была продиктована реалиями второй половины девяностых годов прошлого столетия. Бойцы отряда не раз выполняли задачи по физическому устранению не только лидеров боевиков на Северном Кавказе, но и представителей высших кругов криминалитета, неугодных политиков, сотрудничавших с иностранными спецслужбами или теми же боевиками, предателей Родины и прочих нежелательных с точки зрения ГРУ персонажей российской действительности, каким-то образом перешедших дорогу официальной власти.
О существовании данного отряда вообще не знал никто, кроме нескольких высших офицеров 8-го диверсионного управления ГРУ и руководства «Аквариума», то есть Главразведуправления Генштаба, называвшегося так за внешний вид полностью застекленного здания штаб-квартиры, расположенного в Москве в районе старой Ходынки. Но события в Чечне внесли и свои коррективы в деятельность спецотряда, по праву считавшегося одним из самых боеспособных спецподразделений в вооруженных силах. И хотя бойцы регулярно получали задания на устранение лидеров боевиков или захват в плен «языков», тем не менее большую часть времени спецназовцам приходилось выполнять стандартные разведывательно-диверсионные задачи.
