ПРОЛОГ
Толчок Земли застал Мэйджа в лаборатории. С трудом устояв на ногах, маг прислушался и замер в напряжённом ожидании. От второго толчка задрожали стены, с полок посыпались колбы, свитки и инструменты. Гул стал слышен более явственно. Не заботясь о том, во что превратилась лаборатория, маг бросился к выходу. Он торопился к тому, кто ждал этого землетрясения много лет, и для кого оно наверняка стало радостной весточкой.
Мэйдж не ошибся в направлении движения. Оуэна он нашел в тронном зале. Демон сидел в одиночестве, обложившись свитками и, казалось, не замечал ничего вокруг. Даже саламандра на его плече застыла, не желая мешать хозяину.
— Повелитель…
— Я знаю.
— Вы тоже почувствовали двойной толчок?
— Да.
— Значит, малыш всё-таки выжил?
— Значит, да.
Мэйдж не выдержал, опустил взгляд в пол. Помолчал, а потом добавил тихо, не смея поднять глаза на Оуэна:
— Повелитель… Простите…
— За что?
— За то, что практически перестал верить и надеяться… Предал вас!
— Не прячь свой взгляд, мой старый друг. Ты не виноват, что так случилось.
Услышав необычную для демона теплоту в голосе, маг взглянул на своего господина с благодарностью, облегчённо вздохнул и, повинуясь жесту Оуэна, покинул зал. Вновь оставшись один, демон еще какое-то время перебирал свитки, потом резко откинул их в сторону, встал и быстро прошел к малозаметной двери за троном. Сняв с пальца перстень с необычной конфигурации камнем, он вставил его в небольшое углубление на двери и повернул. Раздался характерный для отпираемого замка щелчок, дверь же раскрылась бесшумно, и первой в неё проскользнула саламандра. Зал, скрывавшийся за тайной дверью, был святая святых. Допуск в него имел только маг, да и то лишь в особых случаях.
Демон пересек зал, аккуратно обходя невысокие каменные конусы, и остановился у самого дальнего, рядом с которым нетерпеливо стуча хвостом, кружила его любимица. Так и есть! Спящий столько времени маленький вулкан наконец-то подал первые признаки жизни: заполняющая его лава будто оттаяла и окрасилась в огненно-красный цвет. Глядя на булькающую массу, Оуэн не смог удержаться от торжествующей улыбки. Долгих четырнадцать лет он ждал этого момента подтверждения и вот вулкан ожил, что означало только одно: юный демон, чьей душой и являлся вулкан, всё-таки жив. Наследник повелителя вулканических демонов, наконец, дал о себе знать. Полукровка и незаконнорожденный, но — наследник. «Сын. А я — отец! И поиск теперь вести будет несравнимо легче…»
Глаза Оуэна вспыхнули огнём вулканической лавы, и в маленькой тёмной келье за тысячи километров от замка таким же ярко-огненным светом на миг полыхнула ещё одна пара глаз.
Глава 1
{Два года спустя.}
Чтец Эббе вошёл в класс, настороженно окинул взглядом притихших юношей и облегчённо вздохнул: зверёныша не было. Не то, чтобы его напрягало присутствие на занятиях этого воспитанника, но без него как-то спокойнее на душе.
***
Льюис откровенно скучал. Все трещины на стенах и потолке кельи для наказания уже были пересчитаны и изучены. Цепь, охватывающая левую ногу, позволяла подойти к окну, но юноша и не думал вставать с топчана. Чего он там не видел? Двор, изученный до последней песчинки? Монастырскую стену, покрытую неприятного оттенка мхом? Оставалось лишь лежать на жёстком ложе и ждать. Ждать, когда луч солнца переползёт к наведённой краской полосе на стене. Тогда придёт Якоб, этот кривоглазый упырь, получающий удовольствие, наказывая розгами. Льюис непроизвольно поёжился. Привыкнуть к порке было довольно сложно, но за драку полагалось именно это наказание. Единственное утешение — не надо сидеть в классе, изображая прилежного ученика. Зубрилой Льюис никогда не являлся, а некоторые дисциплины вообще вызывали в нём откровенную скуку. Он не понимал, к чему забивать голову информацией, которой вряд ли воспользуется в будущем. Многие его одноклассники ломали голову над решением вопроса, что будет после их полной идентификации. Его же будущее практически предопределено. Не имея семьи и средств к существованию, он проведёт всю свою жизнь служкой при каком-нибудь монастыре. Можно было, конечно, попытаться найти родственников, но для этого требовалось выйти за учебную территорию. Вот только вряд ли ему позволят это сделать. О побеге Льюис даже и не думал. Пару лет назад он предпринял отчаянную попытку удрать, но был быстро пойман и жестоко наказан. Отец Якоб не поскупился на розги, хорошо хоть не посадил в закрытую келью на хлеб и воду на несколько дней.
От грустных воспоминаний юношу отвлек скрип двери. В келью внесли два факела и кадку, из которой мерзко торчали ивовые прутья. Позволив себя раздеть, Льюис лег и прикусил губу…
***
Светлый пребывал в самом отвратительном расположении духа. До полной идентификации оставались считанные дни, а он опять ввязался в драку и опять её позорно проиграл. Монахи и одноклассники, сталкиваясь с ним в коридорах, старательно делали вид, что не замечают ни синяка на скуле, ни разбитой губы, и эта услужливость раздражала всё сильнее и сильнее. Отец, в отличие от них, так отводить глаза не будет и наверняка потребует объяснение с подробностями. В какой гнев впадёт лэрд МакГир, узнав, что его сына поколотил какой-то сиротка, да ещё и не прошедший даже начальной идентификации?! Более хрупкий на вид, зверёныш оказался настоящим асом в кулачном бою и хоть был младше, пострадал всё же куда меньше, чем отпрыск старинного клана воинов.
Это была далеко не первая стычка Ллойда и Льюисом. Светлый задумался: когда их относительно мирное сосуществование вдруг перешло в откровенную вражду? Перебирая в памяти самые серьёзные драки, юноша без труда вспомнил, что ссоры, рождающиеся на пустяке и заканчивающиеся потасовками до крови, начались примерно лет шесть назад, после неудачной начальной идентификации Льюиса. Несмотря на то, что у мальчика чётко проявились признаки «чужой» крови, монахи так и не смогли вычислить вторую сущность, которая со временем стала откровенно доминировать над человеческой, оставаясь, тем не менее, загадкой. Для Школы, имеющей несколько веков опыта распознавания сущностей, сей случай оказался первым настолько сложным, и не все монахи смогли спокойно перенести поражение. Но особо выделялся своим негативным отношением к неопределившемуся полукровке отец Якоб. Придя в Школу в самый разгар той истории, он умудрился довольно быстро восстановить против себя не только воспитанников, но и некоторых служителей своим жёстким характером и чрезмерной строгостью по отношению к самым шебутным ученикам. Став ярым сторонником выполнения правил и пунктов Устава монастырской Школы, отец Якоб придерживался этих строк в полной мере, заставляя и других монахов следить за их выполнением. Именно он в пылу гнева и назвал когда-то Льюиса зверёнышем, и это прозвище моментально приклеилось к мальчику. Одноклассники, правда, редко когда называли его так в лицо, зная, что тот в долгу не останется и всегда найдёт способ отомстить. Будучи главным заводилой в разных проказах и инициатором многих драк, Льюис переносил наказания стойко, исключением были только розги, которыми его «угощал» экзекутор.
