Тот день начался с предчувствия – предчувствия чего-то, что вот-вот должно было случиться и изменить её жизнь навсегда. Сложно было понять, с чего бы ему держаться столь стойко, словно навязчивый французский парфюм? Ничто тому не способствовало. Утро было самым обычным. Оно начиналось, как всегда – с чашечки кофе и тостами с джемом.
Английская погода отличается капризным характером и непостоянством, но и здесь не случилось ничего экстраординарного – серое небо хмурилось, серый асфальт стелился под ноги, буднично протискивались по улицам, теснясь в пробке, автомобили и двухэтажные красные автобусы, в чьё чрево пришлось привычно нырнуть и ей.
Впереди был день, не лучше и не хуже другого: успеть добраться до работы без опоздания до того, как стрелка на часах покажет 8.00 и провести в офисе время до 17.30 Ей предстоит погрузиться в волшебный мир бухгалтерии, с его финансовой документацией, налоговой отчётностью, банковскими транзакциями.
Но всё же чувство не проходило, напротив, становилось всё осязаемей, всё ясней, всё отчётливей.
Повернув голову, Корнелия наткнулась на пристальный взгляд молодого мужчины. Он смотрел на неё как-то странно, дело даже не в том, что слишком пристально. Словно изучал, рассматривал – как сама она порой рассматривала виды, которые потом собиралась зарисовать по памяти.
К собственному раздражению Корнелия ощутила, как от смущения загорелись щёки. Она ненавидела эту свою особенность – мгновенно краснеть, но слишком бледная её кожа легко цвела румянцем в самый неподходящий для этого момент. Ещё подумает, чего лишнего? Например, что она не просто заметила его внимание, а что оно как-то подействовало на неё? С чего её вообще должно интересовать внимание какого-то незнакомца?
Быть может с того, что он так хорош собой, что невольно отпечатывается на сетчатке глаза?
Изящный и аристократичный – так и просится на язык в описании внешности. Слишком бледная кожа, лицо… смазливое, с упрямым подбородком, с капризным ртом и пухлыми, розовыми губами – только пухлость эта не детская, а какая-то нездорово, болезненно-чувственная. Чёрные брови казались нарисованными над глубоко посаженными глазами, опушёнными густыми, как у куклы, загибающимися кверху ресницами. Корнелия на свои тоже не жаловалась, но у мужчины они были черней и гуще.
Она бы с удовольствием полюбовалась этим красавчиком, гляди он на неё с экрана телевизора или с картины, но в реальности такие красивые парни по улицам не ходят. И уж точно не разглядывает с пристальным, меланхоличным видом её саму.
Мужчина смотрел на Кору так, словно он знал о ней нечто такое, что его печалило, вызывало сожаление. Или как будто встретил после долгой разлуки ту, кого в прошлом знал и любил – совсем не так, как смотрит большинство мужчин пусть даже на очень приглянувшуюся им девчонку.
По всем правилам приличия, поняв, что человек осознаёт, что его разглядывают, незнакомец должен был бы отвести взгляд, но он этого не сделал. Он продолжал смотреть, серьёзно, без улыбки, но в тоже время в его лице читалось нечто вроде упрямого вызова – не ей, Корнелии, а чему-то, что преследовало её весь день, витало в воздухе, грозя проявиться и заявить о себе.
Слава богу, следующая остановка была её. Корнелия покинула автобус со странным чувством огромнейшего сожаления и горького разочарования. Взгляд незнакомца лишал её ощущения предсказуемости в этом мире, на несколько мгновений девушку словно обдало холодом и жаром поочерёдно и её уверенность в собственной безопасности пошатнулась.
Существуют же на свете красивые маньяки и убийцы? Уж слишком странный он, этот тип!
Выйдя из автобуса Корнелия почти бегом бросилась к офису, почти уверенная, что странный этот тип последует за ней, но… ничего подобного не произошло. Однако вместо облегчения её охватило чувство утраты, разочарования и тоски.
Это неприятное чувство потери не оставляло Корнелию до обеда, но что удивительнее всего, то, с чем она проснулась сегодня, никуда не уходилось. Что-то должно произойти, непонятно только, хорошее или плохое.
Предчувствие всё-таки не обмануло Корнелию. Ближе к обеденному перерыву мобильник ожил, хотя номер вызова не был определён. Обычно она на такие не отвечала, но звонили настойчиво и Корнелия отозвалась:
– Алло?
– Это Корнелия Аддерли? – пропел из эфира мелодичный женский голос.
– Да. Я – Корнелия Аддерли. А кто вы?
– Здравствуйте. Я – Кэтрин Бакер. Работаю в фирме «Джейк Гордон и партнёры». Вы готовы заявить права на наследство?
Корнелия едва не выронила мобильник:
– Что, простите?.. Какого ещё наследства? Это, наверное, какое-то недоразумение, вы что-то напутали…
– Никакого недоразумения здесь нет, – чётким и бодрым голосом пропели с того конца, где бы он не был. – Ваш дедушка, Гай Гордон, умер около месяца тому назад. Перед смертью он оставил вам в наследство всё своё движимое и недвижимое имущество…
– Подождите! Вы сказала – мой дедушка?.. Я… я не знаю никакого дедушки, который мог бы оставить мне завещание. Говорю вам, тут какая-то ошибка.
– Уверяю вас, ошибка исключена. Ваше имя и контакты были переданы нам…
– Но как?..
– Что касается ваших семейных тайн, тут я знаю не больше вашего, – в голосе из трубки послышалось раздражение. – Но согласно бумагам, вы наследница производства, налаженного вашим дедушкой и его особняка в Х*шире.
– Повторяю – это недоразумение. Даже если у меня и был дедушка, то я его не знала!
– Мне очень жаль это слышать, но знали вы там его или нет, но теперь вы должны вступить в наследство. Для разъяснения всех нюансов было бы просто отлично, если вы подъехали бы к нам в офис. Записываете адрес?
– Да, конечно, – машинально кивнула Корнелия. – Диктуйте.
– Вы могли бы подъехать к нам во время ланча для оглашения завещания?
– Да, но разве у вас самих нет обеденного перерыва?
– Я буду ждать вас в 14.15. До встречи.
Короткие гудки освидетельствовали об окончании разговора.
Как оглушённая Корнелия сидела, глядя в мигающий монитор компьютера с ровными рядами чисел в таблице Экселя.
У неё был дед – богатый дед? Настолько богатый, чтобы оставить активы, движимые и недвижимые? Как могло случиться, что она ничего не знала о его существовании? Почему они никогда не общались? Отец всегда из жил рвался, чтобы позволить себе свести с концами. Вечно приходилось брать и закрывать кредиты, работать на нескольких работах, чтобы позволить Корнелии закончить образование. Что говорить? Они ютились по съёмным комнатушкам, порой таких габаритов, что можно лишь вдохнуть, выдохнуть и от усталости ноги вытянуть в полный рост – а тут особняки простаивают?
В памяти, как сон, всплыла солнечная лужайка, на которой они с матерью играли в бадминтон, а на заднем плане маячила тень большого дома.
