Утро началось ещё затемно. В открытое окно заглянул ветерок-шалун, заставив зябко повести плечами. Вроде поздняя весна, лето не за горами, а погода не торопилась радовать теплом. Неудивительно. На севере Шорианского Княжества о тепле можно только мечтать. Будь моя воля, подалась бы в теплые края. Но… Всегда это пресловутое «но». Только здесь имелась лучшая в мире Академия магического становления. Да-да, не познания, как в некоторых королевствах, не чародейства, как в Империи колдунов, а именно становления. Здесь студенты познают не только магию, но и самих себя, свою внутреннюю суть. Учатся взаимодействовать со своим зверем или с элементалями стихий.
Вспомнив слова ректора, я хихикнула. Проучившись там пять лет, до сих пор не могла понять суть этого самого становления. Лично я за все годы в себе ничего не установила. Но это потому что я человек. Здесь таких училось немного, в основном джинны, вампиры, оборотни, были кикиморы и русалки — они сумели подружиться с элементалем воды, мелькали эльфы. Вот кто прекрасно сумел договориться с элементалями земли. Мне же ни один не подчинился. Сколько сил я вкладывала в призыв, кто бы знал, но результата ноль.
Зато теперь можно вздохнуть свободно. Сегодня защита моего диплома, я специально выбирала самую редкую и невостребованную тему: «Древние артефакты и их влияние на развитие магической науки». Да, я артефактор и боевой маг. В Княжестве такое взаимодействие — весьма редкое сочетание, но на все вопросы ещё приемной комиссии пять лет назад я разводила руками. Родителей своих я знать не знала, выросла в приюте. Да и откуда бы им здесь взяться, если я вообще из другого мира. Просто однажды идя домой с работы, у нас был грандиозный банкет и пришлось провозиться до самой ночи, нарвалась на пьяную или обдолбанную компанию, которым захотелось почесать кулаки. Они были в таком состоянии, что плохо различали кто перед ними. Я пыталась дать отпор, но что может слабая сорокалетняя женщина против семерых отморозков? Ничего. Вот и я не смогла.
Никакого света в конце туннеля не было, очнувшись, не сразу поняла, кто я и где. Причем боги со мной не общались, мир спасать не просили. Но за второй шанс я была им безмерно благодарна. Правда не сразу, позже… много позже. В первое же мгновение после пробуждения едва не взвыла. Ещё бы, меня занесло в тело ребенка одиннадцати лет. Бедолага — бывшая хозяйка тела — не выдержала издевательств воспитателей и наставников, да и ее ослабленный от недоедания организм не пожелал бороться за жизнь. Она погибла мгновенно от тычка одного из воспитателей, напоровшись на камень. Зато моя душа очень даже стремилась выжить, что я и делала на протяжении пяти лет. Сама не заметила, как постепенно стала считать этот мир своим, хотя память о прошлом никуда не делась. И нет, безумно рваться домой я не собиралась. К чему лишний раз травмировать родных, успевших меня оплакать? Раз дали второй шанс, я им воспользуюсь.
К тому же там и травмировать особо некого было. Мама в свои шестьдесят снова находилась на пике новой любви, она всегда думала только о себе, на дочь ей было плевать. Не удивлюсь, если она даже не заметила моего исчезновения. Муж. У того давно другая женщина, молодая любовница, которая, как я успела узнать, ждет от него ребенка. Да, об этом думать было больнее всего, ведь со мной он не пожелал заводить детей, все твердил, что надо пожить для себя. Пожили. Отец. Наверное, только он меня и любил… Когда приходил просить денег на свои очередные эксперименты. Он неистребимый экспериментатор, который вечно ввязывается в авантюры, прогорает, а потом пытается снова, веря в то, что однажды ему повезет. Что ж, я этого уже не увижу.
В приюте было сложно. Бежать я не могла, мало того, что ребенок, так и совершенно не знаю реалий, книги нам не давали, да что там книги, нас даже грамоте не обучали. Узнав об этом на второй день своего пребывания в приюте, я испытала шок. И пришлось мне по ночам, найдя подружек по интересам, искать информацию и учиться. Одна из выпускниц согласилась с нами заниматься, правда она и сама едва читала по слогам, писать у нее не получалось, рука не набита, прописные буквы она не представляла как писать. А вот я быстро разобралась. Это и помогло мне в дальнейшем.
Но на этом везение не закончилось, и мне повезло еще раз, причем по крупному. Я ощутила в себе необычную силу. И пусть нам всем или глушили магию, или использовали приютских по назначению — зарядка амулетов, помощь при уборке с помощью бытовой магии, тяжёлый труд на поле и огороде у кого дар земли — пока дети не выгорали. Я не давала вычерпывать себя до дна, благодаря своей смекалке умудрилась попасть в Академию, правда для этого пришлось через многое пройти.
Поворотным моментом в моей судьбе стала трагедия. Старших девочек без зазрения совести продавали аристократам, кому хотелось свежего и юного тела. Некоторые пытались роптать и сопротивляться, в наказание за бунт их отдавали извращенцам, после которых некоторых девчонок больше не видели, а вернувшиеся становились тенью самих себя.
Когда мне стукнуло шестнадцать, наша директриса и меня продала. Я приглянулась какому-то заезжему крутому дядьке. Как мне шепотом пояснила одна из воспитательниц, всегда жалеющая приютских, этот тип наращивал свою силу за счёт девственниц. Он там с ними особый ритуал проводил, выкачивая магическую и жизненную энергию. Понятное дело, сотворить с собой подобного я не могла позволить. Но по дороге сбежать не получалось, меня связанную доставили «дорогому» покупателю. А уже у него в доме от страха ощутила в себе нечто темное, яростное, рвущееся на свободу. И когда тот тип протянул ко мне свои руки, намереваясь раздеть, я каким-то чудом сбросила с себя путы, схватила со стола тусклую и невзрачную вещицу — рассматривать ее времени не было — резко впечатала в грудь мужчины и зашипела:
— Сдохни, тварь!
По моим рукам пробежали голубые искорки, они прокатились волной, впитываясь в штуковину, которая вошла в тело мага, как в масло. И тот заорал так, что хотелось заткнуть уши. Но на меня напал ступор, широко открытыми глазами я смотрела, как от вещицы во все стороны расходятся черные полосы-трещины, как тело аристократа усыхается и трескается, будто кто расколол камень. А через несколько минут от гаденыша осталась только труха. Кто бы знал, какой ужас меня охватил. Я хватала воздух, а он не поступал в легкие. Да я даже двинуться не могла.
Оставаться здесь — прямой путь на эшафот. Но и в приют возвращаться нельзя, это сейчас мне повезло, а что потом будет? Наша директриса — дама алчная, она найдет еще какого мерзавца, кто дороже заплатит. Потому…
