I
В 1696 году в журнале «Mercure Galant» (Галантный Меркурий) была напечатана без подписи автора прозаическая сказка «Спящая красавица» («La belle au bois dormant»).
В следующем году эта сказка с рядом других была включена в состав сборника «Histoires, ou Contes du Temps Passé (Contes de ma Mère l’Oye) avec des moralités». [Истории, или Сказки былых времён Сказки моей матушки Гусыни) с моральными поучениями].
Сборник этот вышел одновременно двумя изданиями – в Париже и в Голландии (в Гааге), причём в парижском издании автором сборника назван Пьер Дарманкур – сын известного тогда писателя Шарля Перро.
Впоследствии была установлена принадлежность сказок самому Перро. Вопрос об авторстве Перро разрешался различно. Сам Перро никогда не признавал себя автором этих сказок, и при жизни его в печати ни разу имя его как автора сказок в прозе не называлось. Только в издании 1724 года сказки приписаны Перро, и в течение очень долгого времени считалось, что именно Перро является их автором; в частности, неоднократно указывалось на то, что сыну Перро в период выхода в свет сказок было всего 8–9 лет, и потому совершенно невозможно говорить о нём как об авторе (хотя фактически же Дарманкуру было на 10 лет больше, и в этом плане авторство его возможно). Некоторые критики полагали, что Перро только прикрылся именем своего сына, чтобы защитить себя от упреков: ему, в то время академику, неприлично было заниматься таким «низким» творчеством, как создание сказок в прозе. Другие проводили ту мысль, что Перро явился лишь редактором сказок, написанных его сыном. Однако все предположения об авторстве Дарманкура опровергались целым рядом доводов, позволяющих считать автором сказок именно Перро, а не его сына.
Успех сказок Перро был чрезвычайным: появились повторные издания и переводы на иностранные языки, явились продолжатели и подражатели Перро во французской литературе (да и не только во французской), сказки стали модным чтением и проникли в аристократические салопы.
В чём причины этого успеха? Необходимо учесть, с одной стороны, состояние французской литературы в конце XVII века, с другой – характер самых сказок Перро сравнительно со сказочным материалом, вводившимся в литературу раньше.
Французская литература того времени переживала период классицизма. Ещё в XVI веке деятели так называемой «Плеяды» боролись за «классическую» поэзию, B XVII же веке классицизм торжествует свою победу в деятельности Буало, Корнеля, Расина.
В теории и в литературной практике устанавливается господство академизма, господство «древних». Литература приобретает торжественный, напыщенный, придворный характер.
Но, конечно, ни жизнь, ни литература не были совершенно однотонными. Рядом с господствовавшим классом дворянства поднималась уже довольно могущественная буржуазия, собиравшая силы для грядущей революции. Это проявилось и в классической литературе, например, в творчестве Лафонтена и особенно Мольера, у которых сквозь условные классические формы пробиваются ростки реалистического изображения действительности.
Своеобразным отражением этих тенденций явилась так называемая «борьба (или спор) древних и новых».
Главой партии «новых» в этой борьбе был Перро.
Сущность спора сводилась к вопросу, должна ли новая литература подчиняться авторитету древних и пользоваться материалом античности, или ода может брать материал из других источников. Перро выступает горячим сторонником той мысли, что жизнь идёт вперёд и что вперёд должна идти и литература; он настаивает на существовании прогресса и доказывает преимущества современности над древностью.
Во втором томе своего четырехтомного труда «Параллель между древними и новыми»[1] Перро заявляет в частности:. „Милетские рассказы [сказки] так ребячливы, что слишком много чести противопоставлять их нашим сказкам матушки Гусыни или об Ослиной Коже». Именно в этом плане противопоставления свежего материала старой античности и даются сказки Перро. Перро использует фольклорный – материал, придавая ему значение «нового» и современного сравнительно с античной мифологией. Он берёт сказки, «простонародные» рассказы, не допускавшиеся в «высокую» литературу, и этим «простонародным» рассказам открывает доступ и в аристократические салоны.
II
Сам по себе сказочный материал не являлся чем-то абсолютно новым ни для европейской литературы вообще, ни, в частности, для литературы французской.
Задолго до Перро средневековая литература, светская и церковная, использовала сказочный (в широком смысле этого слова) материал довольно широко.
Около 1100 года крещёный испанский еврей Петрус Альфонси составил целый сборник «Disciplina clericalis» (Учительная книги клирика), в который вошло 34 рассказа, в том числе ряд «животных сказок» и анекдотов. В XIII веке большой сборник рассказов разнообразного характера: легенды, нравоучительные рассказы, анекдоты и пр. – всего 420 номеров – составил епископ Жак де Витри, предназначавший эти рассказы для использования в церковных проповедях. В подобных сборниках обычно лишь передаётся кратко и схематически основное развитие действия, своего рода сюжетная схема, наполнение и оформление которой предоставляется самому проповеднику.
В других случаях рассказы приводятся полнее и точнее, причём церковники-составители придают этим рассказам моралистическое толкование. Наиболее знаменитым средневековым сборником рассказов являются «Gesta Romanorum» (Римские деяния); сборник этот возник в начале XIV века и впоследствии многократно переписывался, перепечатывался и переводился на разные языки (в том числе есть белорусский перевод XVII века).
