В свете ламп, что развешены по стенам коридора, лицо девушки казалось особенно привлекательным. Светлые щеки обрамлены волосами цвета смоли, чувственные губы приоткрыты, будто собирается вскрикнуть, но не решается. В лазурных глазах застыл вопрос.
Она чуть отшагнула и уперлась ладонью в стену. Ларсен даже не пытался противиться – бесстыдно скользил взглядом по ее свежей, молодой фигуре, тонкой талии, перехваченной серебристым поясом, легкому платью в пол, соблазнительному декольте, которое она не задрапировала, поскольку не рассчитывала встретить в своем доме постороннего.
– Ларсен, – прошептала она, опасливо озираясь, – ты что делаешь здесь в такое время. Уже поздно. Тебя увидят и накажут.
Ларсен знал, что приемные часы у городничего с утра и до шести вечера, а сейчас они уже пару часов, как закончились. Но сегодня он собирался рискнуть.
Откинув угольную прядь со лба, он поправил ворот рубахи и проговорил:
– Не беспокойся, Элиана. Я здесь не только для того, чтобы увидеть твое лучезарное личико.
Девушка растерянно захлопала ресницами, через секунду губы надулись, она произнесла обиженно:
– Как это понимать?
Ларсен усмехнулся и сделал шаг к ней, заключая девушку в объятия.
– Не сердись, милая, – сказал он, – конечно же ты для меня самое важное. И здесь именно из-за тебя.
Девушка попыталась слабо сопротивляться, но скорее для вида, чем в реальной попытке освободиться. Положив ладони ему на грудь, проговорила:
– Тогда я вообще ничего не понимаю. Ты же только сказал, что не собирался со мной видеться.
– Я сказал, Элиана, что пришел сюда не только чтобы смотреть на тебя.
В глазах девушки мелькнул страх, она покрутила головой, и Ларсен ощутил, как ее тело начинает дрожать в его руках.
Запоздало догадавшись, как прозвучали его слова, он поспешил прояснить.
– Это не то, что ты подумала, – сказал он мягко улыбаясь. – Хотя не спорю, ход твоих мыслей мне нравится. Но обещаю, у нас будет время исполнить все задумки, если мой поход к твоему отцу будет успешным.
Глаза девушки расширились, она отшатнулась, раскрыв хорошенький ротик, и Ларсен едва удержался, чтобы не поцеловать ее. Он и так сильно рискует, являясь в дом городничего в такое время и без приглашения. Да к тому же прямо в коридоре обнимает его единственную дочь, которая одета лишь в одно домашнее платье.
– К моему отцу? Что ты задумал? – наконец выдохнула девушка.
– Что давно следовало осуществить, – ответил Ларсен.
– Только не говори, что…
– Именно, – согласился парень, кивая. – Я собираюсь просить твоей руки.
Элиана охнула, щеки залились румянцем, а губы невольно растянулись в улыбке.
– Ты хочешь жениться на мне? – робко спросила она.
Ларсен отозвался, хмыкнув:
– Ты и сама это знаешь. Давно следовало обратиться к господину Ушу Падэ с этим вопросом.
На секунду в нем шевельнулось беспокойство, он внимательно посмотрел девушке в глаза и произнес:
– Если ты, конечно, согласна. Элиана. Я буду счастливейшим человеком в мире, если ты станешь моей женой, но лишь при условии, что сама этого хочешь.
В ее глазах заблестела влага, она подняла на Ларсена взгляд, в котором читалось, какой он болван, если задает такие вопросы. Ее мягкая ладонь легла юноше на щеку, поросшую трехдневной щетиной, Элиана проговорила печально:
– Глупый. Конечно же я согласна. Только отец никогда нам не позволит быть вместе. Он желает отдать меня за купца или баронета. Или еще кого-то, у кого таафей больше, чем мозгов.
– Я не позволю.
Элиана отозвалась еще печальнее:
– Ты же знаешь, что ничего не сможешь сделать. Мой отец городничий, у него власть и деньги. Он не даст дочери выйти за муж за того, у кого за душой ни гроша.
– Его я беру на себя, – уверенно заявил Ларсен.
– В каком смысле? – не поняла девушка, моментально напрягшись.
Ларсен пояснил:
– Я собираюсь убедить его… Доказать ему, что мои намерения серьезны. И что я достоин породниться в сами, достоин твоей любви. И я смогу обеспечить тебя всем, чем нужно.
Элиана вздохнула, явно собираясь что-то сказать, но в последний момент передумала. Встав на цыпочки, она коснулась губами его губ, и Ларсен на мгновение забыл, зачем пришел в дом городничего.
Лишь, когда она отстранилась, разум вернулся, а Элиана проговорила:
– Удачи, милый Ларсен. Кабинет отца в левом повороте коридора. Иди прямо.
– Вот увидишь, – проговорил юноша, – все получится.
Прежде, чем она успела ответить, Ларсен прильнул к ее губам, не давая опомниться. Они мягкие, теплые, и отрываться от них настоящая мука, но все же он совладал с жаром, который уже пополз вниз, и отстранился.
Затем развернулся и, не оглядываясь широкими шагами двинулся по красной ковровой дорожке, что тянется по коридору.
Через несколько минут Ларсен стоял в середине приемного зала, чувствуя, как горят щеки. Он сам не верил, что решился на это, и теперь остается только стойко выдерживать последствия своего выбора.
В витражные окна падает свет вечерних лучей и зал наполнен теплым приветливым сиянием. Но Ларсену прохладно, словно в помещении сквозит из подвала. Перед ним за широким столом черного дерева сидит городничий и, откинувшись на спинку стула, буквально впивается взглядом. На его обширном животе камзол натянулся и, кажется, ткань не выдержит, зеленый бархат треснет, а пуговицы разлетятся в стороны, как блестящие снаряды.
Лицо городничего серьезное, мясистые губы надуты, будто он собирается пускать пузыри, плоская шапочка съехала, открывая черные с проседью коротко остриженные волосы.
– Дорогой Ларсен, – проговорил городничий, складывая пальцы на животе, – ты вообще понимаешь, что говоришь?
Парень откинул со лба темную прядь, которая прилипла от пота, и, прочистив горло, проговорил:
– Да, господин Падэ. Я все обдумал.
Городничий фыркнул.
– Ха! Обдумал он. Ты себя слышал?
Ларсен еле сдержался, чтобы не застонать. Он знал, что разговор с господином Ушем Падэ будет тяжелым, но не представлял, что настолько.
– Я готовился, – после короткой паузы проговорил Ларсен, опасаясь, как бы голос не дрогнул и не прозвучал, как мышиный писк. – Поверьте, господин Падэ, это не минутное решение.
– У тебя ничего нет, – напомнил городничий, барабаня пальцами по столу и продолжая испытующе сверлить взглядом парня. – Ты пол жизни прожил у меня под крылом. И должен быть благодарен, а не строить планы, как сделать мою единственную дочь несчастной.
Ларсен кивнул.
– Я благодарен. И вовсе не собираюсь делать ее несчастной. Напротив. Я уверен, у меня есть все возможности стать достойным вашего уважения. Только позвольте осуществить задуманное.
Щеки городничего покрылись красными пятнами, шея побагровела, губы затряслись.
– Ты хочешь сделать предложение моей дочери! – взорвался он. – Ты! Подкидыш! У тебя нет ничего, кроме комнаты, которую тебе подарил я! Такую жизнь ты хочешь для Элианы? Говоришь, понимаешь, что несешь? Так вот я тебе скажу – ты ни рожна не понимаешь!
