Оливер замер, с опаской поглядывая на стеклянные
входные двери своего антикварного магазина. В последнее время он стал слишком
нервным и недоверчивым к окружающим. И, честно говоря, этому было объяснение.
Сумбурное, даже слегка безумное, но все же оно имело место и свободно
существовало в голове парня.
С
тех пор как Оливер перестал носить старинный перстень с рубином, которое ранее
никогда не снимал по непонятным причинам, он стал замечать множество странностей
этого городка. Ранее эти не состыковки его взору доступны не были, словно
раньше парень жил с какой-то неведомой пеленой на глазах. Но теперь, когда тот
отказался от носки кольца, розовые очки с его глаз будто бы спали. И теперь он
видел этот город насквозь.
Мимо
лавки Оливера проскочил очередной прохожий, заставив Оливера вздрогнуть от
неожиданности и лихорадочно отпрянуть от своего занятия. Ручка, которую он
держал в руке, выскользнула и, с глухим стуком ударившись о пол, медленно
закатилась под прилавок.
Оливер,
мысленно выругавшись, встал со стула и опустился на колени в попытке достать
треклятую ручку из-за стола. Но все его попытки оказались тщетными. Рука не
протискивалась между полом и столом, что означало только одно: вытащить ручку
не получится.
«Дьявол!»
– эмоции били через край, но внешне Оливер оставался, на удивление,
невозмутимым.
Плюнув
на ручку, он снова сел на стул и, придвинувшись к столу, достал из ящика новую.
Проверив взглядом, что к его магазинчику никто не направляется, молодой парень
продолжил что-то записывать в свой ежедневник.
«Не
написать бы лишнего…» – крутилось в его мыслях. – «Не хватало еще самого себя
напугать до чертиков в глазах!»
Малоприятная
зыбь, пробежавшаяся по его спине, и волна самого настоящего животного ужаса,
неожиданно настигшая Оливера в самый неподходящий момент, словно ему на голову
вылили ведро воды, заставили парня остановиться на полуслове и зачеркнуть
практически все, что он только что написал.
Правая
рука непроизвольно дернулась в порыве страха, возжелав вырвать все исписанные
листы из записной книжки, но усилием воли Оливер сумел остановиться, тяжело и
прерывисто дыша.
Отстранившись,
он отложил ручку и впился обеими руками в собственные волосы медного оттенка.
Из-за ежедневно переживаемого стресса, его нервы начинали потихоньку сдавать.
Парень уже давно задумывался над тем, чтобы вырвать себе все волосы с корнем,
но все никак не решался.
В
глубине души Оливер искренне надеялся, что все это лишь игра его
взбунтовавшегося воображения.
Но
все равно чувствовал себя каким-то психом…
Под
ритм быстро бьющегося сердца он смотрел на свой ежедневник, изредка переводя
взгляд на мусорную корзину, содержащую уже приличную коллекцию исписанной
бумаги. Как бы это странно не прозвучало, но предыдущие попытки уничтожить
записи о своих сомнениях и переживаниях Оливер почему-то не останавливал.
Так
что же изменилось на этот раз?
В
этот раз все было иначе…
Оливер
и сам не знал толком, как правильно объяснить все то, что накопилось внутри
него за это время. Может быть, парень действительно все преувеличивает.
Возможно, ему нужна помощь опытного специалиста, который бы помог ему
разобраться со всем наболевшим. И как бы ему ни хотелось все бросить, сделать
он этого уже не мог.
Оливер чувствовал всеми
фибрами своей души, что уже поздно сдаваться и пускать все на самотек. Он
слишком далеко зашел в своем расследовании. И назад уже – увы! – дороги нет.
В антикварном
магазинчике на Теллирман Роут царила звенящая тишина. И, кроме самого Оливера,
живущего на втором этаже в скромной однокомнатной квартирке, в самом здании
больше никого не было. Редкие посетители приходили ненадолго: либо продать
товар, либо, наоборот, приобрести что-то. Совсем изредка к нему приходили,
чтобы арендовать какой-нибудь реквизит для очередной выставки в музее.
Иногда, Оливер ощущал
себя не просто владельцем антикварного магазина, а самым настоящим хозяином
ломбарда. А «спасибо» за это можно сказать паре-тройке клиентов в день,
приходящих к нему. Но сегодня и их не было.
Абсолютно пустой
магазин…
Уединение и
одиночество…
Тишина зачастую
помогала Оливеру сосредоточиться. Прийти в себя, скажем так. И, честно говоря,
парень был несказанно рад тому, что сегодня у него совершенно не было
посетителей. Они бы только мешали его мозговому штурму.
Парень поднялся со
стула и вышел на минутку из зала в подсобку, откуда вернулся с минералкой в
руках. В горле пересохло. Ему срочно нужно выпить. Конечно, в данном случае
хотелось чего-то покрепче, чем просто газированная водичка, но под рукой
оказалась лишь минералка.
Начавшиеся с первыми
подозрениями, ночные кошмары превратили первого красавца Теллирман Роут в
собственную угрюмую тень. Белое лицо обрело чуть сероватый оттенок. Черты лица
из-за недосыпа и недоедания сильно заострились, а под глазами можно было
наблюдать огромные впадины.
Наверно, люди вокруг
считали его каким-нибудь наркоманом, но Оливеру было плевать на их мнение с
высокой колокольни. Он уже устал от всего этого.
В покрасневших глазах
едва узнавался голубой цвет, а во взгляде можно было прочесть лишь безысходность
и бесконечную усталость.
В моменты, когда нервы
уже были на пределе, Оливеру помогала тяжелая физическая работа, которая
ненадолго отвлекала его от тревожных мыслей. Иногда, парень занимал себя
отчетами, которые требовали полного погружения. В такие моменты Оливер обычно
говорил о том, что «весь мир и его проблемы могут подождать, пока он занят
важным делом». Однако в антикварной лавке такая работа была самой настоящей
редкостью: всего пару или тройку раз в месяц. Но даже этого хватало для того,
чтобы немного себя разгрузить.
Пребывая в полной
тишине, которую парень так сильно любил, его мысли снова и снова возвращались к
событиям последних недель. Почему-то именно сегодня у него не получалось
собрать себя по частям и успокоиться. Манящая своим умиротворением, тишина
сегодня работала против него и сыграла с ним злую шутку, поймав Оливера в свою
западню.
«Если этот город такой
радужный и настолько хорош, что все люди дружны и дружелюбны, то почему у меня
тогда нет друзей?» – размышлял он, уставившись в одну точку. – «Я не могу
вспомнить ни одного человека, с которым когда-либо совместно проводил время или
отдыхал на выходных. Даже школьных и тех вспомнить не в состоянии! Кстати, а
почему здесь нет школ? Где все колледжи и университеты? Я встречал здесь
подростков, но ни разу не видел, чтобы они бегали с учебниками в руках или с
рюкзаками. А совсем маленьких детей я и вовсе не замечал! Такое ощущение, что
их и нет вовсе! И почему все это замечаю только я? Почему остальные этого в
упор не видят?»
