Когда-то мир принадлежал авариэлям. Крылатые эльфы беззаботно жили в облаках, летали в потоках ветра и гонялись наперегонки с воздушными птицами. Их архитекторы строили воздушные замки, полные солнечного света, а мудрецы хранили тысячелетние знания. Маги приручили ветер и наполнили мир волшебными существами. Они были детьми воздуха. Послушными правителям и благодарными мирозданию. На холсте неба художники писали картины облаками и красками радуг. Поэты сочиняли баллады о рае и блаженстве, мудрости и процветании. Эти ветхие тома можно найти в главной библиотеке. Они хранятся там как память о счастливом мире. Мире без людей.
Эльфийские ученые упустили тот момент, когда люди стали разумными, взяли палку в руки и убили сородича за сочный плод. Когда эльфы спохватились и обратили на них внимание, люди уже наполнили всю землю. Научились строить дома, ковать оружие. Они создали религию и царства. Стали цивилизацией, пережившей Льды и Всемирный потоп.
С отчаянием наблюдали авариэли, как земные жители начали строить башню в попытке добраться до неба. Тогда было решено урезонить буйную молодую расу. Маги проникли в мысли людей и дали каждому человеку свое наречие, чтобы они перестали понимать друг друга. Увы, это отвлекло их лишь на время.
Привыкнув к новым языкам, они из одного народа стали сотней. Теперь между собой бились не племенами – целыми странами. Небо их городов стал коптить сначала уголь, потом нефть. Под свои нужды они меняли реки и сносили горы. Некоторые моря умерли, превратившись в пустыню. Ветер перестал быть чистым, и жители Изогнутых облаков изменились. Дети эльфов рождались все реже и реже. Появление ребенка на свет стало настоящим чудом.
Вот тогда в отчаянной попытке спасти свой мир и собрался Великий Совет. На нем было принято жесткое решение вмешаться в саму природу и изменить человечество. Это была не война, нет – спасение. Людей и эльфов. Так думали повелители воздуха.
Мир Изогнутых облаков и людей разделил магический барьер. Иллюзия пустоты небес. Самые искусные маги стали охотниками за душами. Под покровом невидимой и бесплотной магии они спускались в мир людей. Люди же прозвали их …ангелами.
Со временем сами эльфы стали их так называть. Охотники ловили души людей сразу после смерти, не давая им исчезнуть. С помощью науки и магии творили из них ангелов подобных себе. Затем, после обучения их отправляли снова к людям – наставлять, оберегать и удерживать от совершения зла. Такой вот круговорот душ. Эльфы верили, что со временем люди изменятся. Демографический вопрос тоже был решен.
Так появились истинные и перерожденные. Эльфы приняли в себя новую ветвь, и возвращение к гармонии стало частью бытия.
(Летопись Изогнутых облаков)
Я подошел к зданию Совета и задрал голову, любуясь его шпилями. Они сияли и переливались на солнце радужными гранями. Все-таки эльфийские архитекторы – гении. Из облаков, снежинок, ветров и магии они творят чудеса. Такой красоты там внизу и не видали. Хотя людские соборы тоже хороши своими устремленными ввысь куполами или острыми крышами, огромными окнами витражей с волшебным светом, солнечным золотом и хоралами. Все хотят в небо: и люди, и эльфы. Только вот одним крылья даны от рождения, а другим не даны совсем. Людские самолетики – это просто смех, аттракцион для рисковых.
Я глубоко задумался и не замечал ничего вокруг. Небо влекло меня, было моей частью, но сегодня я пришел к зданию совета не любоваться. Сегодня у меня другая задача. И я беспокойно кусал губы, стараясь не думать о том, что будет, если…
– Фабио, дружище! – окликнул меня кто-то со спины и хлопнул по плечу.
Я вздрогнул и едва успел отменить активацию лезвий в крыле. Нервно оглянулся и выдохнул:
– Привет, Каймил. В следующий раз не подходи со спины к воину. Отрежу руку, сам будешь виноват.
– Ой, напугал. Я на твою реакцию рассчитывал, ты же профессионал, – он беспечно рассмеялся.
Каймил – истинный эльф по рождению, но в отличие от других не задирал нос. Он был архитектором и строил замки для элиты, хотя всю жизнь мечтал стать воином. Дурак. Истинные вообще все наивные дураки. Их манит романтика полетов на землю и золотые доспехи. Возвышенная идея спасения мира прочно сидит в их сердцах. Хорошо, что мудрые родители чаще всего запрещают им идти в ангелы. Эта роль уже давно принадлежит нам – перерожденным.
Мы бы, наверное, никогда с ним не познакомились. Где Академия, а где казармы. Если бы не случай. Я тогда ещё был ювейном, только начал обучение, но форму нам уже выдали. Ослепительно белые доспехи с золотым тиснением. Они были лёгкие и тонкие, приятные к телу, невероятно гибкие и прочные. Лёгкость была мнимой. Всем было известно, что доспехи послушны мыслям воина и скрывают в себе безжалостные лезвия. Кончики крыльев, пропитанные магическими эликсирами, тоже служили оружием.
Я был тогда самоуверен и горд, и всё ещё наивен. Сейчас я бы не откликнулся на жалобное блеяние из тенистого переулка. Разборки между истинными – не мое дело.
Но тогда я свернул под ажурные своды.
Юного студента Академии окружили четверо крепких старшекурсников. Облачные псы повиновались хозяйским командам и с хрипом пытались куснуть жертву. Безопасно, но унизительно. Элементали по своей природе не могли навредить эльфам, зато потрепать внешний вид запросто. Этим и занимались истинные, веселясь над своим же.
Магию сотворения, значит проходят, ага. Ненавижу такой тупой юмор, тем более против беспомощных. Жертва явно был типичным ботаником и ничего тяжелее яблока не поднимал. Магию в ответ он тоже не мог применить – не тот пока уровень.
– Эй, – зычно крикнул я, – а ну пошли отсюда!
Истинные оскалились:
– Иди дальше, ангел, не твое это дело. Сами разберемся.
Ботаник вдруг пискнул:
– Он мой друг!
Старшекурсники с удивлением обернулись ко мне. Обычно охотники ни с кем не дружат, кроме своих. Да и истинные нас сторонятся, храня чистоту своей крови.
Не знаю, что мной руководило. Я и впрямь не сел бы за парту с истинным добровольно. Лучше быть одному, чем под куполом снисходительности. Но ботаник так умоляюще посмотрел на меня сквозь тонкие очечки, что я уверенно кивнул.
– Хотите доказательств? – и с щелчком распахнул лезвия надкрылий.
В общем, очкарика звали Каймилом. И теперь он, по его словам, обязан мне по гроб жизни. Считай вечность. Мы редко с ним виделись, однако уверенность в том, что мы есть друг у друга сохранялась. Он помогал мне, я ему.
