Не бойся смотреть в зеркало
Зубы стучали от холода. Софью пристегнули наручниками к решетке в дежурной части. Толстый полицейский ходил взад и вперед, сверкая на нее злыми глазами. Он резко остановился около девчонки. Что за дура такая! Четвертый раз принимаем. И опять, ведь, сбежит!
Софья Быстрицкая жила в детском доме с рождения. Педагоги и воспитатели не могли дождаться ее шестнадцатилетния, чтобы спихнуть свою воспитанницу, хотя бы, в училище, на полное довольствие государства.
Лет с десяти Софья начала убегать. Сначала редко, дальше – больше. А в последние два года полиция не успевала ее отлавливать и привозить обратно. Фамилию, данную ей в детском доме, она полностью оправдывала.
Софья и сама не знала, куда она бежит, просто, бежала в светлое будущее.
Но и будущее могло подвести. Кто сказал, что оно будет светлым? Но Софья надеялась на лучшее, и эта надежда согревала ее с каждым побегом все сильнее.
Полицейский отстегнул ее от решетки и пристегнул к своей руке. Он был шокирован. Вот что они все бегут? У этой ненормальной седьмой побег за год!
– Поехали! Болезная! И чего тебе не сидится на месте?
Она молча прошла за ним в машину и забилась в самый дальний угол на заднем сиденье.
Детский дом мирно спал и, только Вера Семеновна стояла под зонтиком на крыльце, ждала Софью.
Девочку отпустили только перед дверью в заведение, передав из рук в руки работнику детдома.
– До свидания! Спасибо вам! – робко проговорила Вера Семеновна.
– Уж лучше, прощайте! – хриплым басом ответил полицейский. Он быстро сбежал по мокрым ступенькам и растворился в ночи.
Дождь продолжал надувать большие пузыри на лужах, стучал в окна, долбил крупными каплями по крышам и никак не хотел прекращаться.
Девочку закрыли в подсобном помещении. Здесь стояли швабры, ведра, тазы, стройными рядами стояли стопки туалетной бумаги. На деревянных стеллажах лежали полотенца, скатерти, одеяла и постельные принадлежности. Вера Семеновна принесла раскладушку.
– Держи! Возьмешь себе два одеяла, не замерзнешь! Вот сухая одежда, переоденься! Сегодня пятница. Будешь сидеть тут до понедельника. Твое счастье, что карцер на ремонте. И чего молчишь? В самом деле, Соня, я вот не понимаю, куда ты все время бежишь? Ты ведь способная девочка: учишься лучше многих, в карты вон лучше всех играешь, рисуешь отлично, а, иногда, с ума сходишь. Зачем?
Софья молча переоделась в сухую одежду. Мокрые джинсы, майку и тонкую ветровку повесила здесь же, сушиться. Дико хотелось есть, но ужин уже прошел. Теперь, хоть бы, завтрак принесли! Взяв несколько одеял, одно под голову, Софья закрыла глаза и сразу провалилась в крепкий глубокий сон.
Казалось, прошел только миг, как она уснула, но в маленькое оконце уже светило яркое солнце, как будто, никакого дождя и не было. Сложив на место одеяла, и собрав раскладушку, Софья снова осмотрела подсобку. Помимо того, что она вчера успела увидеть, здесь стояли старые стулья, шкаф с разной химией и тряпками, старое большое зеркало, укрытое рваным покрывалом. На полу стояла швейная машинка в поломанном деревянном чехле.
За дверью загремели ключами. Уборщица тетя Маша просунула в дверь ведро и подмигнула Софье. В нем под чистым полотенцем был полноценный завтрак.
– Спасибо, тетечка Машенька!
Софья проглотила все, что ей собрала добрейшая женщина, затем поставила ведро с половой тряпкой и резиновыми перчатками к двери, принесла швабру и веник. Через десять минут все это заберет тетя Маша.
В замке опять лязгнул ключ и через минуту все стихло
Одежда, как ни странно, уже высохла. Софья решила переодеться, а ну как, появится возможность свалить отсюда! Умыться было не чем, но волосы можно расчесать и вилкой. Это здесь часто практиковалось, за неимением лучшего. Отодвинув в сторону старое покрывало, она привела себя в божеский вид. Нестерпимо болела голова. Софья, придерживая край зеркала вместе с покрывалом, прислонилась лбом к холодной зеркальной поверхности и, вдруг, начала падать куда-то вперед.
Что за ерунда? Она стояла в кромешной тьме, с покрывалом в руках и, никакого зеркала рядом не было.
Глаза понемногу начали привыкать к темноте. Длинный стол, лавки по обе стороны от стола, а на нем, что то, вроде кувшина. Вокруг голые стены, дверь, маленькое окно с решеткой под потолком.
– Что за хрень?
И только сейчас Софья заметила сидящую на полу фигуру, закутанную в длинную широкую тряпицу.
– Эй! Ты кто?
Фигура молчала. Софья решилась подойти поближе и тронула ее за плечо. Раздался тихий протяжный стон.
– Эй! Послушайте! Вы живы? Кто вы? И где мы находимся?
– Как много вопросов сразу! – произнес женский голос.
– Ну, слава богу! Я думала, что вы померли!
– Не дождутся! – фигура, кряхтя, поднялась и села за стол. Взяв кувшин, она долго пила, не отрываясь от него.
Софья, конечно, была в трезвом уме и твердой памяти, но она никак не могла понять, как сюда попала. Просто, облокотилась лбом о зеркало и, все. Вместо своей кладовки, она очутилась в темном каземате, да еще, неизвестно с кем. И слава богу, что этот кто-то, не агрессивен.
– Простите! А можно мне тоже попить? – у Софьи от всего происходящего пересохло в горле.
– На, попей! – ей протягивали кувшин. Она жадно начала пить, сделав несколько больших глотков. Не сразу поняв, что пьет вино, она резко отстранилась от кувшина. Вино Софья пробовала только один раз месяца два назад. Девчонки из детского дома отмечали восьмое марта и по-тихому купили вина. Она хорошо помнила вкус этого гадкого напитка. Но разве можно было сравнить вкус этого напитка с тем. Немного подумав. Она сделала еще несколько больших глотков и поставила кувшин на стол.
– Садись! Чего стоишь? – покрывало сползло до плеч, и Софья увидела, что перед ней сидит девушка лет семнадцати, в грязной одежде и слипшимися волосами.
– Да не смотри ты на меня так! Просто, был дождь. Я промокла, поскользнулась и упала. Хорошо хоть этот дубина мне свой плащ отдал и кувшин с вином оставил, а то бы совсем замерзла! А у тебя расчесаться нечем?
– Только этим! – и Софья достала из кармана вилку.
– Неожиданно! Давай попробую.
Девушка довольно ловко расчесала волосы, отдала вилку и оценивающе посмотрела на гостью.
