Серхио Моралез, ещё неделю назад — сын одного из виднейших плантаторов Мериды, а сегодня — бездомный эмигрант, затерявшийся на просторах Беверли Хиллз, поставил на стол полупустой стакан из-под пива и откинулся на стуле.
Деньги заканчивались, и Серхио понимал, что на вторую кружку ему уже не хватит, а сидеть в баре предстояло ещё долго — до тех пор, пока в половине двенадцатого не закончится основная часть шоу и не настанет его очередь — занять «эфир» до утра. Таков был принцип бара «Palm Springs» — только живая музыка. И Серхио такой принцип оказался весьма кстати, потому что это было единственное место, где без лишних вопросов взяли на работу человека без резюме и рекомендаций, да к тому же готового работать только после полуночи.
Серхио неплохо играл на гитаре, хотя если бы ещё пару месяцев назад кто-то сказал ему, что он будет зарабатывать этим себе на жизнь, Серхио рассмеялся бы шутнику в лицо.
В свои двадцать пять лет Серхио никогда не работал больше четырёх часов в день, да и эти четыре, если признаться себе совсем уж честно, проходили не слишком напряжённо — в директорском кабинете компании отца.
Всё изменилось довольно быстро — куда быстрее, чем хотелось бы Серхио. Небольшая интрижка стала причиной скандала не только в доме благородного дона Моралеза, но и в семье Риккардо Васкеса, без которого не обходилась ни одна сделка по сбыту полотна. Кто же мог знать, что Вероника Васкес окажется не только смазливой как куклка, но и такой же пустоголовой, и всё своё грязное бельё вывалит отцу…
Педро Моралез, отец Серхио, был человеком понимающим. Понимающим ровно настолько, чтобы не пристрелить родного сына, в лучших традициях любовного романа лишившего чести дочку его любимого партнёра. Впрочем, скрепя сердце, Педро может, и смог бы ему это простить. Разве что заставил бы жениться, но супружество дело наживное и ни к чему не обязывающее. Однако обиженная Вероника заняла твёрдую позу и отказалась идти на компромисс, так что, дав своему чаду подзатыльник, сеньор Моралез спешно обеспечил ему работу в Нью-Йорке — без вопросов и лишних разговоров.
Подзатыльники Серхио не любил. Также, как не любил он Нью-Йорк, где по его представлениям было слишком холодно, чтобы жить человеческой жизнью. Об этом он думал всё время, наблюдая, как добрая донна Розалия, причитая, собирает его вещи, а затем всю дорогу в аэропорт. В аэропорту же решение пришло к нему само собой — увидев, как стоявший рядом с ним в очереди на регистрацию пожилой метис кладёт билеты на стойку и наклоняется, чтобы достать из сумки документы, он спешно поменял их местами со своими и проскочил зелёный коридор раньше, чем кто-либо успел разобраться в ситуации.
Серхио положился на удачу и, как ему показалось тогда, не прогадал — теперь он летел в Лос-Анджелес, где даже в ноябре светит солнце. Не учёл Серхио разве что одного — в Лос-Анжелесе его никто не ждал. В Лос-Анжелесе он больше не был сыном дона Моралеза, а был одним из многих беженцев из Мексики, приехавших в поисках лучшей жизни.
В кармане у Серхио было около двухсот долларов, и он потратил половину из них на такси в первый же день своего пребывания в городе. Затем ознакомился с ценами на проживание в отелях и уже потянулся было за платиновой кредиткой дона Моралеза, когда понял, что если продолжит её доставать и, более того, вставит в терминал, его вольная жизнь закончится моментально и, скорее всего, уже к вечеру его всё-таки доставят в Нью-Йорк.
Серхио поспешно убрал руку в карман и ушёл из отеля, не обращая внимания на презрительный взгляд администратора. Серхио было плевать. Первая ночёвка под мостом даже показалась ему романтичной.
Со второй дело обстояло немного хуже — к тому времени в кармане у Серхио было уже не двести, и даже не сто долларов, а шестьдесят пять. Ни одна фирма в городе не нуждалась в услугах человека, который ничего не мог сказать об опыте работы, но претендовал на должности топ-менеджеров. Бесперспективность поисков, впрочем, Серхио понял довольно быстро и решил снизить планку — но никому не требовались также ни координаторы, ни управляющие, ни даже менеджеры по продажам.
На третий день дело пошло ещё хуже, потому что джинсы Серхио украсила солидных размеров дыра пониже задницы, а чемоданы таинственным образом исчезли. Более или менее серьёзные заведения вовсе отказывались теперь вести с ним разговор, хотя Серхио был уверен, что подобный имидж только на руку обитателям предместий Голливуда.
На четвёртый день, имея в кармане двадцать пять долларов и уже две дыры на джинсах, Серхио нашёл агента, который предлагал ему сняться в рекламе. Он пришёл на место съемок в назначенное время и обнаружил, что помимо оператора его ждёт двухметровый квадратный траходром и грудастая блондинка с подержанным лицом. Серхио не стал спрашивать, что они собираются рекламировать. Он не то, чтобы не любил блондинок… Скорее ему не понравился матрас. И он ушёл молча, напоследок заехав ни в чём неповинному оператору по лицу и разбив ему объектив.
На ночь Серхио решил сменить место ночёвки и не зря — другому бездомному, ночевавшему под его мостом, тоже начистили объектив той же ночью.
Серхио был уверен, что удача всегда на его стороне, и всё же к середине пятого дня он был вынужден признаться себе, что эта капризная дама, видимо, улетела на самолёте в Нью-Йорк вместо него. Отчаяние приближалось неумолимо, когда фортуна скинула карты на стол, и Серхио повезло целых два раза: в первый раз, когда ему назначили испытательный срок в качестве инструктора по картингу. Второй — когда тем же вечером менеджер «Palm Springs» дал добро на его первое выступление.
Изрядно потрёпанный к тому времени Серхио вздохнул с облегчением, однако, узнав размеры своих первых гонораров, был неприятно поражён. В его представлении денег, которые ему собирались платить за неделю работы в две смены — днём на пляже и ночью в баре — едва хватило бы на один полноценный ужин, и уж точно не хватило бы на оплату жилья.
Однако выхода не было, и Серхио решил, что обижать Фортуну не стоит и нужно брать всё, что она может предложить. О возвращении думать он по-прежнему не желал. Только позвонил отцу и сообщил, что с ним всё хорошо.
Серхио достал из кармана полупустую пачку сигарет и, вытащив одну из них, неторопливо раскурил. Сигареты тоже подходили к концу, но Серхио был из тех людей, кто всегда уверен, что сможет бросить.
Он поднял глаза от столешницы и от безделья принялся разглядывать посетителей. Ничего интересного, обычная пёстрая публика ночного заведения с сомнительной репутацией.
Он уже собирался уткнуться снова в свой стакан, когда взгляд его приковала к себе девчушка лет восемнадцати, сидевшая у барной стойки напротив немолодого мужчины в дорогом пиджаке. Девчушка была гибкой, как тонкое деревце. Светлые волосы едва закрывали уши и чуть завивались на кончиках, будто от влажной погоды. Она заливисто смеялась, запрокидывая голову далеко назад и демонстрируя собеседнику белоснежное горло, которое так и хотелось поцеловать.
