Инструкция к платформе: как читать эту книгу?
Регистрируясь в Instagram, мы автоматически ставим галочку в графе «пользовательское соглашение», пропуская, казалось бы, совершенно неважные «правила» социальной сети. И я вас сейчас, наверное, удивлю, но в жизни мы поступаем точно таким же образом. Когда возникает какая-либо ситуация, мы чаще всего просто отмечаем: «Реагировать так, как я привык». Если перевести эту фразу с психологического на русский, то она будет звучать следующим образом: «Я оказываюсь в ситуациях и принимаю решения в зависимости от тех сценариев, что заложены во мне». Да-да, мы точно также, неосознанно-механически, жмем «далее», не останавливаясь, по-другому – не задумываясь над причинами и следствиями произошедшего. Мы находимся в ситуации.
Эта книга – попытка показать, каким образом вы можете оказываться вне ситуации. Она о том, как осознать происходящее и вырваться из порочного круга реакций, она о вас, обо мне – обо всех тех, кто ошибался и жил, чувствовал. Я не просто так выбрала для «анализа» свою историю (обычно психологи берут примеры из практики). Думаю, ценность такого подхода как раз в ассоциации, в том, что я пишу не о сухой теории и не просто о каких-то случаях, а о реальном материале из собственной жизни. У меня даже получилось найти свои заметки минувших лет (они будут отмечены в тексте вот таким шрифтом), чтобы передать эмоциональное состояние в моменте.
Эта книга – коллекция настроений, возрастов, печальных и не очень рассказов. Это мой Instagram жизни, полный самоиронии и, конечно же, честности. К каждому посту (а главы в этой книге называются именно так) вы найдете психотерапевтическое объяснение – «комментарий», описывающий ту или иную историю со стороны психологии. В конце вас будет ждать «список полезной литературы».
Я бы очень хотела, чтобы после прочтения вы смогли посмотреть на многое под другим углом, вдохновиться, принять себя, именно поэтому и решаюсь на такое откровение.
То, что не вместилось в шапку
Instagram
, или Предыстория
Начать стоит с детства, отдав почести Фрейду за признание важности этого периода в жизни каждого из нас. Я росла в обеспеченной семье, каждый из членов которой пытался исправить на мне ошибки своих родителей. Так у меня выработался синдром принцессы. Пилюлей от него стало рождение моей сестры, пошатнувшееся финансовое положение и папа, который начал изменять маме.
Отдыхала душой я только на даче, где не было семейных разборок, правил и несчастной мамы. Из знойно-июльских воспоминаний – мой сосед Ваня. Он был старше меня на пять или шесть лет. Мы собирали малину, и он спросил: «А ты меня любишь?» Я посмотрела на него, подумала и, пытаясь проглотить напиханные в рот ягоды, спросила: «А ты меня?» Он сказал, что на этот вопрос нужно отвечать либо «да», либо «нет». Тогда я сказала: «Да». Вечером прабабушка рассказала родителям о случившемся (она стояла в это время за забором), и мне хорошо влетело.
Школу я не любила никогда. В ней мнение людей менялось в зависимости от «сейчас». Все учителя оценивали мои шансы на успех в жизни исходя из того образа подростка-неформала, в котором они меня видели (а я однажды даже пришла в школу пьяной). Никто, конечно же, не мог знать, почему так происходило, ведь домой к ученикам не заглядывают. Дома же была мама с грудной сестрой, пытающаяся хоть как-то вжиться в роль домохозяйки, и папа, который однажды взял меня погулять в парк и познакомил со своей новой пассией, а также её дочуркой. Мы поехали в Москву, и я наблюдала, как папа целует другую женщину, берёт ее за руку во время езды на машине (тогда для меня этот жест считался высочайшим проявлением любви), покупает ей и её дочери бесчисленное количество пар обуви. Мне тоже купили одну: розовые босоножки на платформе. До этого я никогда не носила такую «взрослую» обувь. Папа завёз меня домой. Я подошла к маме, которая сидела на диване в гостиной, и разрыдалась. Мама почему-то уже все знала. С тех пор у папы была еще не одна любовница, которая звонила мне и рассказывала о том, что у них с отцом «настоящая любовь», а мама больше никогда не выходила из депрессии.
Несмотря на все недостатки и слабости моего отца, я любила его так, как не любила никого. У меня даже не было сомнений, что отвечать на самый бессмысленный вопрос, который задают каждому ребенку: «Кого ты любишь больше?» Да конечно папу! Я не разрешала маме меня мыть, причесывать волосы, а при их ссорах с отцом предлагала папе «уйти от этой женщины». Он был для меня героем, воплощением лучших качеств всех вместе взятых персонажей из мультфильмов Disney. Я даже умудрилась затолкнуть как можно дальше в подсознание его измены, оправдывая их тем, что «у всех своя жизнь» и «это не мой муж», и до того момента, как я начала встречаться с женатым, тема измен была для меня табу.
Папа вырос в бедном районе Баку в неблагополучной семье. Его отец бил мать, денег не было, и единственное, что ему оставалось, – мечтать и верить в то, что мечты осуществятся. Они осуществились, пусть и после миллионов ошибок, провалов и виражей.
Я потеряла его на два с половиной года – в день, когда в доме остановились часы. Он позвонил мне поздно ночью, сказал, что любит меня и скоро приедет домой. Но не приехал. Утром мама зашла ко мне в комнату и сказала, что папа не вернулся. Мне стало жарко и трудно дышать. Я долго слушала ее причитания о том, какой он плохой, сколько он всего сделал. Я всегда это слушала, но знала одно: я люблю его больше всех в этом мире, хоть и не умею показывать свою любовь. Я поехала на пары, а через несколько часов мама сообщила, что его арестовали. Потом всё смешалось в тумане стресса и непонимания: обыск, суды, общение с адвокатами и следователем, передачки и свидания в СИЗО. Нам с детства внушали, что в тюрьме сидят только плохие люди, но это не так. Папу предал друг, его сильно избивали при задержании, отобрали и не вернули все ценные вещи. Я не злюсь на полицию: везде найдутся люди, сбившиеся с пути. На суде мой вечно позитивный папа улыбался и слал мне воздушные поцелуи, но я чувствовала его боль и видела опухшее от побоев лицо. Потом я вышла из зала суда и услышала, как прокурор, позвонив по телефону, спросил: «Ну, сколько ему давать?» Забудьте американские фильмы и программу «Суд идет». Суд – это душная комната с жёлтой лампой, уставшая судья с перекосившимся галстуком и ленивым смешком, засыпающий под конец рабочего дня прокурор, конвоир, который по виду недавно «откинулся» после минимум десяти лет «отсидки». В суде нет высокопарных слов защиты из уст адвоката и не менее претенциозного ответа прокурора. Здесь все наспех, рутинно-очевидно.
