1. 1
— Просим оставаться на своих местах и не отстегивать ремни безопасности до полной остановки самолета, — информирует приятный женский голос в динамике.
В ответ на произнесенную фразу по салону моментально разлетаются щелчки металлических карабинов. Наверное, после семичасового перелета пассажирам не терпится ступить на жаркую калифорнийскую землю и обнять близких. Я им завидую, потому что хочу испытать хоть малую толику ностальгии по дому, в котором не появлялась несколько лет, а вместо нее чувствую лишь настойчивое желание как можно дольше оставаться в темно-синем кресле, чтобы отсрочить свое возвращение.
Когда происходит что-то плохое, единственная возможность забыться — это провалиться в сон. И вот сейчас я ворочаюсь в полудреме, отчаянно сопротивляясь окончательному пробуждению, потому что не желаю встречаться лицом к лицу с реальностью. Реальность в моем случае — возвращение в родной Лос-Анджелес после четырехлетнего обучения в Массачусетском университете. Рано или поздно это бы все равно случилось, но думать об этом, как о далеком будущем, было гораздо проще.
Едва самолет останавливается, разноцветные затылки, всколыхнувшись, выстраиваются в шеренгу, забивая узкий проход. Я распахиваю багажное отделение над собой и извлекаю оттуда бумажный пакет с логотипом швейцарского косметического бренда. Этот наспех купленный в зоне дьюти-фри набор клеточной косметики, призванный превратить кожу в нестареющий кусок каучука, — подарок моей старшей сестре Кимберли, которая сегодня празднует свой двадцать шестой день рождения.
Наверное, со мной что-то не так, если за время отсутствия, непродолжительных разговоров по скайпу и встреч дважды в год я совсем не соскучилась по семье. Я по-своему люблю каждого из них, вот только отчего-то мне комфортнее существовать отдельно. И это странно, потому что семья у меня замечательная: мама и отец счастливо живут вместе вот уже двадцать восемь лет, а сестра, несмотря на четырехлетнюю разницу в возрасте, никогда не относилась ко мне как к путающейся под ее роскошными ногами соплячке. Возможно, я просто родилась с каким-то эмоциональным дефектом, а возможно (и этим я утешаю свою совесть), потому что всю жизнь меня не покидало ощущение, что в глазах родителей я лишь бледная тень своей красавицы-сестры.
Кимберли принадлежит к нынешнему поколению интернет-знаменитостей — идеальные пропорции ее ухоженного лица и тренированного тела, запечатленные в самых выгодных ракурсах, ежедневно лайкают более двухсот пятидесяти тысяч пользователей инстаграм, а ее бьюти-влог входит в сотню самых просматриваемых каналов ютуба, принося внушительный доход, который позволяет Ким вести активную светскую деятельность, не утомляя себя ежедневным хождением на работу.
На фоне ее глянцевой, идущей в ногу со временем жизни моя собственная выглядит бесцветной, и это при том, что я не считаю себя унылым синим чулком: в Бостоне я регулярно посещала вечеринки, не была обделена вниманием парней и даже непродолжительное время работала в качестве фотомодели в паре модных интернет-изданий, потому что, по мнению фотографов, являюсь обладательницей «стильного лица».
— Милая, — улыбается встречающий меня отец, забирая чемодан. — Ты всегда была такой высокой, или я с возрастом становлюсь ниже?
— Привет, пап, — чмокаю сухую шершавую щеку, слабо пахнущую средством после бритья. — Это все высокая подошва кроссовок.
У нас с папой сложились стабильные ровные отношения. Выдающейся привязанности, в которой я бы могла прослыть «папиной дочкой», между нами не наблюдалось, но Хейден Эллис всегда старался быть примерным отцом: уделял положенное время на помощь со школьными заданиями и никогда не жалел денег на карманные расходы. Вряд ли многие семьи могут похвастаться большим.
Дорогой отец расспрашивает меня о жизни в Бостоне и по-дружески пихает локтем в бок, когда как бы невзначай интересуется, не остался ли там умирать от любви какой-нибудь парень. Отрицательно мотаю головой, потому что такого парня нет. За годы учебы я встречалась с тремя парнями, но наши отношения никогда не длились столько, чтобы кто-то из них стал писать мне душещипательные СМС и уж тем более умирать от любви. И это очередной повод вспомнить о моем эмоциональном дефекте: как бы мне ни хотелось с головой уйти в любовь и романтику, чтобы напрочь лишиться сна, этого не происходило. Все мои поступки всегда были продиктованы голосом разума: если я шла на свидание, мой внешний вид в первую очередь определялся погодными условиями, а уж потом желанием понравиться спутнику, и черта с два я бы пошла в кино на поздний сеанс, если мне нужно было рано вставать на учебу. Тони скучна и предсказуема.
— Кого Ким пригласила на день рождения? — спрашиваю больше для того, чтобы поддержать разговор.
Сегодняшнее празднование — это дань семейной традиции: обычное застолье в кругу близких родственников с возможным присутствием очередного ухажера сестры. Основной вертеп случится в выходные в каком-нибудь ультрапопулярном месте с толпой фотографов, золотыми бокалами Moet и сливками клубной тусовки Лос-Анджелеса. По крайней мере, так происходило два года назад, когда я еще пользовалась социальными сетями, откуда могла наблюдать за тщательно отретушированными буднями сестры и знакомых.
— Никого, кто бы мог тебя удивить: тетя Энж с Полом, бабушка, ваш кузен Эндрю со своей невестой и парень Ким.
— Еще один наследник медийной империи? — беззлобно ехидничаю.
Я бы никогда не назвала сестру охотницей за капиталами, но так уж складывается, что все ее парни — выходцы из очень влиятельных семей. Хотя, возможно, что-то и поменялось за последние годы.
— Увидишь, — загадочно улыбается отец и возвращает взгляд на дорогу.
Я откидываюсь на спинку кресла и поправляю футболку, выбившуюся из-за пояса вылинявших джинсовых шорт. Может быть, на этот раз сестра отхватила какого-нибудь актера. Если так, то, пожалуйста, пусть им окажется Эзра Миллер или Кэмерон Монахэн.
На пороге нас встречает мама. Кидается мне на шею, покрывая помадными поцелуями щеки, приговаривая, что меня нужно откормить и что я ростом почти с отца. Следы помады на коже раздражают, но внутри все равно теплеет. Мамина радость от встречи со мной кажется искренней, и это не может не подкупать.
Быстро пригладив растрепанные русые пряди, как если бы это могло избавить меня от вида человека, который провел в полете полдня, я натягиваю на лицо приветливую маску и иду в гостиную, откуда доносятся оживленные разговоры гостей.
— Всем привет! — окидываю воодушевленным взглядом присутствующих. — Рада вас всех… — слова прилипают к небу, как некачественная жевательная резинка, и не желают литься дальше, потому что в этот момент я замечаю его. Того, из-за которого я разорвала письмо о зачислении в Калифорнийский Университет и соврала родителям, что смогла поступить лишь в Массачусетский. Из-за которого на протяжении долгих четырех лет меня мучила совесть. Единственный человек, чье присутствие лишало меня здравого смысла и превращало в заикающийся предмет интерьера, Финн Кейдж, наследник табачной империи, герой скандальных светских хроник и бывший парень моей сестры, за которого она собиралась замуж четыре года назад, с ухмылкой разглядывает меня, небрежно развалившись на стуле рядом с Ким.
