- Настюш,
надо встать, - ласково обращается ко мне муж, который сейчас является для меня
совершенно чужим мужчиной. – Доктор сказал, что пора подниматься. Давай, я
помогу.
Вздыхаю и
свешиваю ноги с кровати, опираюсь на Женю и пытаюсь сделать пару шагов. Тело не
слушается после двух месяцев, проведённых в коме. Голова сразу начинает сильно
кружиться, к горлу подступает тошнота.
- Посади
меня обратно, - выдавливаю и с облегчением падаю на кровать. – Я не могу…
На лбу
выступила испарина, руки трясутся, а сердце колотится так, что бьёт по ушам.
- Ничего, -
Женя приобнимает за плечи. – Всё будет хорошо. Ты осталась жива, а это главное.
Да, я
выжила, но совершенно ничего не помню о своём прошлом. Оказалось, что родителей
у меня нет, но зато есть муж. Он заботится, практически не отходит от постели,
но почему-то меня это не радует. Напротив, хочется отгородиться, попросить,
чтобы он не прикасался. Я его совершенно не знаю! Впрочем, как и себя. Я,
словно новорождённая – беспомощная и растерянная в большом, враждебном мире.
Врач
говорит, что при амнезии подобные чувства нормальны. Возможно, скоро я всё
вспомню или научусь жить по-новому. Главное, что у меня есть близкий, любящий
человек, который позаботится и поможет адаптироваться. Наверное, врач прав.
От
напряжения голова снова начинает болеть, и Женя даёт мне лекарство, укладывая и
бережно укрывая одеялом.
- Поспи, а
потом снова попытаемся.
Я послушно
закрываю глаза, но сон не идёт. Раз за разом я напрягаю память, чтобы
ухватиться хоть за что-то. Молюсь, чтобы появилась пусть призрачная ниточка, но
снова пустота. Холодная и жуткая. Она сковывает по рукам и ногам, лишает
кислорода. Меня будто загнали в клетку, из которой не выбраться. Паническая
атака снова накрывает безжалостной волной. Я сжимаю в пальцах простынь и
стискиваю зубы, но на помощь не зову. Мне нужно научиться справляться. Теперь
это моя новая реальность.
Сглатываю
вязкую слюну, делаю глубокий вдох, уговаривая себя, что я обязательно всё
вспомню. Моя жизнь вновь будет нормальной, как у других людей. Постепенно
паника отступает.
- Жень, а у
меня есть подруги? – задаю очередной вопрос мужу.
- Нет.
- А почему?
- Малыш, я
не знаю. Когда мы с тобой познакомились, у тебя их уже не было. Я ведь уже
говорил.
- И ты не
спрашивал у меня, почему так случилось?
- Один раз.
Ты сказала, что просто так вышло. Не стала вдаваться в подробности. Видимо,
тема для тебя была неприятной, а я не настаивал. Мне это не мешало. Ты
посвящала себя дому. Ну и своему любимому хобби, конечно.
- А почему у
нас нет детей? Ты сказал, что мы женаты уже три года…
Женя пожимает
плечами.
- Я работал,
ты не настаивала. Видимо, время не пришло. Но мы планировали когда-нибудь…
- Понятно.
Муж
рассказал, что он занимается недвижимостью, поэтому мне работать необходимости
не было. В нашем доме я оборудовала себе мастерскую, где рисовала. Мне
нравилось гулять в саду, заниматься растениями и ходить плавать к ближайшему
озеру.
Я слушала
его рассказ, и ни одна струна души не откликалась. Как будто Женя говорил о
другом человеке. Но я кивала, примеряя на себя образ садовода и художника.
Возможно, придя домой, прикоснувшись к знакомым вещам, у меня проснутся
воспоминания.
- Всё же,
попытайся отдохнуть. А я пока схожу в магазин. Тебе принести что-нибудь
вкусненькое?
- Не знаю. А
что мне нравилось?
- Ты обожала
крем-брюле и персиковый чизкейк с кокосом. А любимым напитком был кофе с
солёной карамелью, - улыбается Женя.
- Хорошо.
Тогда принеси мне кофе, если можно?
- Врач
сказал, что без кофеина вполне разрешает.
Киваю и
пытаюсь тоже подарить мужу улыбку, но не получается. У меня будто барьер
какой-то внутри стоит. Как только он покидает палату, сразу расслабляюсь.
Чувствую, как из мышц уходит напряжение, и даже головная боль становится
меньше.
В данном
состоянии мне комфортно находиться в одиночестве. С мужем я постоянно стараюсь
быть другой. Интуитивно пытаюсь сделать вид, что всё в порядке. Что нет никакой
амнезии, а я всё та же Настя. Только вот какая?
Поспать так
и не удаётся. Через час возвращается муж с большим стаканчиком кофе и
чизкейком. Пробую и зажмуриваюсь. Да, они мне нравятся. А после еды из
больничной столовой, которой пичкают уже пару недель, так и вовсе кажутся пищей
богов.
- Вкусно? – улыбается
Женя, а я вдруг начинаю плакать. Даже объяснить не могу, почему накатила
истерика, но рыдаю и не могу остановиться.
Муж ласково
гладит по спине, пережидая эмоциональную лавину.
- Что
случилось? – спрашивает, когда у меня заканчиваются слёзы.
- Не знаю.
Просто… вдруг мне показалось, что… неважно, - шепчу, не в состоянии объяснить
словами всю гамму чувств, вдруг нахлынувшую, когда я попробовала сладости.
Отчего-то
мне показалось, что я внезапно дорвалась до роскоши, которой раньше была
лишена. Но почему возникли подобные мысли, ведь кофе и кусочек пирога – это
простые вещи, которые может себе позволить почти каждый. А уж мы с Женей и
подавно, при том уровне доходов, что у нас имелся. Я лежу в отдельной палате в
дорогой частной клинике, вокруг меня крутятся сиделки, муж заваливает подарками
и цветами. Палата уже похожа на цветочный магазин. А тут торт и кофе выбили из
колеи…
В носу снова
начинает щипать. Я потеряна и напугана от несоответствия информации и ощущений.
- Хорошо,
хорошо, - торопливо успокаивает меня муж. – Только не надо расстраиваться.
Лучше давай снова попытаемся встать? Чем быстрее ты начнёшь ходить и вести
нормальный образ жизни, тем быстрее окажешься дома.
Набираю в
грудь побольше воздуха и снова предпринимаю попытку. На этот раз удаётся
сделать несколько шагов. Потом, лёжа в кровати, проделываю специальную
гимнастику.
- Молодец, -
улыбается Женя. – Теперь мне нравится твой настрой. Умница.
При этих
словах меня будто током шарахает. Ощущаю, как начинает колотиться сердце где-то
в районе горла. И на этот раз не удаётся скрыть своё состояние. Муж тут же
зовёт врача, и мне делают очередной успокоительный укол, дурманящий разум.
