Посвящается мои школьным подружкам
«Ззз-з-з-з…» – телефон назойливо вибрировал и в конце концов выдернул-таки меня из теплых лап крепкого сна… «Блин, опять Манька…» – досадливо покосилась я на экран. Отчаявшись дозвониться, подруга написала длинную несуразную эсэмэску, которую мне трудно было разобрать со сна без привычных линз.
«Привет, Катюш, извини, что беспокою тебя в праздники. У нас опять сломался водопровод. Если можешь, пришли, пожалуйста, 80 рублей, а то я не могу вызвать мастера, а запас воды кончился. Извини, что побеспокоила».
За окном приветливо светило радостное испанское солнце. Досада от раннего пробуждения постепенно сменялась привычной жалостью…
В маленьком сельском поселении N-ской области проснулись неумытые Манькины дети, побежали по морозу во двор до ветру…
Старший сын Митька сейчас в армии, несказанно счастлив, ну еще бы: выдали хорошие сапоги, да и вообще одежку неплохую, теплый бушлат. Кормят от пуза, и поспать утром можно аж до 7 часов – не жизнь, а малина. Сестрам без него несладко, скучно, тяжело по хозяйству, да и жестоки деревенские дети к городским новичкам.
Я вдруг вспомнила, как появилась в нашем классе в середине года сама Манька – маленькая, бледная от испуга…
– Ха! Новенькая! – плотоядно облизнулся Здор, хамоватый детина-переросток, которого, похоже, боялись в школе даже учителя.
– Вот, познакомьтесь, это Мария – дочь нашей преподавательницы математики, – вынес ей приговор наш классный. Что может быть хуже в школьной судьбе, чем участь дочери училки?
Худенькая запуганная большеглазая девочка была полной противоположностью Натальи Михайловны, статной властной математички, недавно оформившей развод с вечно пьяным, бесхребетным Манькиным отцом – сварщиком.
В учебе новенькая не блистала, инстинктивно закрывала голову руками, когда кто-то из учителей начинал слишком уж живо жестикулировать в процессе урока, стоя рядом с ней.
На переменах новоиспеченная одноклассница робко подходила к нашей веселой компании, нервно теребя концы школьного фартучка, и тихо стояла рядом, молча улыбаясь фривольным шуткам, которые в юности казались нам невероятно остроумными.
Накануне Нового года, когда к безобидной тихоне привыкли даже самые приставучие мальчишки, и период подколов благополучно миновал, школу облетела сногсшибательная новость: скромница из 9-го «В» убежала из дома и живет в общежитии пэтэушников с «мужиком».
Учителя картинно закатывали глаза и разводили руками, ученики восхищенно свистели и возбужденно перешептывались. Манькин побег обрастал невероятными подробностями. Фигурировали там и бородатые дагестанцы, получившие заказ воровать невест из Урюпинска, и загадочный маньяк, которому приглянулась молоденькая жертва. Снежный ком сплетен грозил остановить учебный процесс.
Математичка попыталась штурмовать полуразрушенное здание, призвав на помощь своего нового мужа и районного участкового, но потерпела неудачу.
Разбитные пэтэушники, похожие разом и на дагестанцев, и на маньяков, лихо перепрятывали «невесту» из комнаты в комнату, не оставляя незваным спасителям никаких шансов.
Вскоре начались долгие зимние каникулы. Урюпинск замело снегом. Как-то вечером в дверь ко мне постучалась закутанная в платок заплаканная Наталья Михайловна.
– Катя, помоги мне, – не свойственным ей молящим голосом обратилась ко мне математичка с порога, – вы с Машей, говорят, подруги, пожалуйста, поговори с ней, попроси вернуться домой.
Насчет подруги преподавательница сильно загнула, но я согласилась пойти с ней в общагу, больше из любопытства. Кроме того, меня прельстила роль «миротворицы».
В студенческое общежитие я прошла довольно свободно и спокойно постучала в комнату 29, дверь которой, в отличие от соседних, разбитых и грязных, была аккуратно выкрашена белой краской.
– Не заперто, входите! – услышала я веселый мужской голос.
Быстро справившись с некоторым волнением в душе, я распахнула дверь и вошла в прибранную крохотную комнатку.
Манька была здесь, непривычно улыбающаяся и румяная. Моя миссия показалась мне невероятно простой.
– Приветик, – мягко начала я разговор, скаля зубы, как «мошенница на доверии».
– Здорово! – дружелюбно отозвался симпатичный парень с ямочкой на подбородке, сидящий на диване.
– Катюш, чайку? – радушно предложила моя новая подружка. – Я так тебе рада!
В этот момент я почувствовала себя довольно гнусно. За моей спиной маячила тень Натальи Михайловны, которая ждала меня на морозе. Передо мной сидела ее сияющая блудная дочка с весьма приятным молодым человеком, и вопрос о возвращении домой казался мне сейчас совсем неуместным.
Мы мило поболтали о том о сем, попили чаю, и вскоре я засобиралась восвояси. Напоследок я все-таки решилась дипломатично спросить Маньку о маме. Ее реакция меня ошеломила. Спокойное и благостное лицо подружки перекосила гримаса, она вдруг зарыдала в голос. Бойфренд метнулся к ее бьющемуся в рыданиях телу и крепко прижал к себе, знаком показывая мне, что пора выметаться. И только вслед мне неразборчиво крикнул:
– А ему передай, что еще раз сюда сунется – убью на хер!
Я рванула по лестнице сломя голову, ничего не понимая, и попала прямо в руки математичке.
– Ну что там? – заглядывая мне в лицо, спросила безутешная мать.
– Э-э-э, – невнятно промычала я, – похоже, что она к вам не вернется.
* * * * *
Незаметно вслед за холодной зимой пришла холодная весна. История Маньки в школьной жизни отошла на второй план, так как начались привычные дворовые войны, бессмысленные и беспощадные. Шли 90-е годы кровавого XX века. Еще не было компьютеров и мобильных телефонов, да что там компьютеры, не открылись даже первые видеосалоны. Толпы озлобленных подростков бесцельно скитались по улицам в поисках приключений. Родители их, сломленные крушением СССР, старались выжить на руинах разбитых заводов и фабрик или просто тупо спивались, не выдержав испытаний «новой жизнью»…
Город был разделен на зоны, которые контролировали молодежные преступные группировки. С наступлением темноты улицы вымирали. Редкие прохожие торопились попасть домой до встречи с «османятами», сторонниками криминального авторитета Османа, который жил на окраине города, и «Куневой» – бандой из центра.
Подростки приобщались к блатной культуре отсидевших родителей, очаровываясь романтическими песнями из зоны и обычаями уголовников.
Частенько из дворов доносились звуки гитары с жалостливыми напевами типа:
«Голуби летят над нашей зоной,
голубям нигде преграды нет,
как бы мне хотелось с голубями,
мама, на родную землю улететь…»
Однако зачастую обычаи требовали испытания кровью. В дворовых сражениях стенка на стенку в ход шла железная арматура. Против этой силы никто не мог устоять в одиночку.
