1. Глава 1 Побег
Хорошо иметь в друзьях принца. Практично и престижно. Отлично быть правой рукой короля, перед тобой открыты все двери. Но даже король не спасет от обвинения в измене. Именно с этого страшного слова и начинается моя запутанная история.
Я была уверена, что в Индигоре могу оказаться только в качестве обвинителя или палача, а моя кандидатура узника по ту сторону решетки так и останется мечтой недоброжелателей. Жаль, что мечты некоторых ублюдков тоже иногда сбываются.
Уже месяц я безвольно подпирала каменную стену и рисковала отморозить что-то важное о ледяной пол. Нет, кровать была, но на эту горку опилок, пропитанных мочой, я и при смерти не лягу. Слишком сильна во мне брезгливость к чужим выделениям. Как-никак я из семьи военных с хорошей и древней родословной. С одной стороны, нас обучали терпеть все лишения, но с другой, желания их терпеть у меня так и не выработалось.
Вы спросите, почему я не предпринимаю попыток к бегству, не скандалю и не грызу прутья? Ну я лично создала систему охраны этой тюрьмы и со всей ясностью осознавала, что мне отсюда не выбраться. Какой смысл тратить последние силы на бесполезные телодвижения? Предпочитаю работу мысли, чем тела. А за этот месяц подумать было о чем. Например, как аналитик Его Величества и глава тайного элитного отряда могла оказаться шпионом?
Да-да, шпион — это я, Цинея Загорная. И эта часть жизни до сих пор не укладывалась в моей голове. Как меня пленили, я и под пытками не вспомню. Какой-то наркотик или стресс повлияли на мою память. В голове было абсолютно пусто. Всю свою прошлую жизнь, до каземат, я собирала по кусочкам, обрывкам чувств и образов, и только пару дней назад удалось полностью восстановить события жизни аналитика Его Величества, то бишь меня. А вот со шпионкой Цинеей Загорной чистый, чуть помаранный лист. Лишь общие сведения о моей шпионской деятельности и измене родине. Но какого демона я вообще пошла на предательство? Вот тут глухо как в небытие.
Возможно, потеря важных воспоминаний, это последствия допроса с вмешательством ментала? Тогда был ответ на другой вопрос: почему меня не допрашивали ни разу, как я стала осознавать себя в этой камере. Им это попросту не нужно было делать, они и так все знали.
И вот такие мысли занимали меня все эти сорок два дня. Наверное, на улицах уже лежал снег. Мороз разрисовал окна пекарен и таверн, а ледяные сосульки выросли на козырьках крыш и подоконниках. Люблю зиму. Оставшуюся жизнь мне предстоит вспоминать, какой была для меня эта пора года. Она навсегда застынет в моей памяти жутко холодной морозной бурей прошлого года.
Печально. Со своим даром я была обречена знать наверняка — мне не выбраться отсюда. Магия вероятностей всегда показывала все возможности, какие существовали, а здесь мой дар молчал и не подавал признаков жизни. Это говорило о полном отсутствии возможности побега или полной потере дара. Оба варианта приводили к одному и тому же выводу: я была приговорена водить соседство с этой пробирающей холодом до костей стеной и вонючей кучей черти чего, по ошибке названной кроватью, весь отпущенный мне срок на этой земле.
— Пс-с-с, Нея! Ты не спишь? — раздался охрипший от простуды голос за моей спиной.
Ах да, забыла рассказать об еще одном сожителе, что скрашивал мое пожизненное пребывание здесь. Вор и мой личный мозгоправ весь прошедший месяц — Лерей. Большего, как он сам сказал, о себе не расскажет.
— Нет, о пила моего черепа.
— Не в духе? — Еще один набивший оскомину вопрос.
— Дух, как не странно, все еще со мной. Чего хочешь, разъедающий мои мысли червь? — драматизировала я. В отличие от собрата по несчастью, я не отличалась особой общительностью. По крайней мере не такой сумасшедшей, как этот тип. Телеграф скамеечный, а не человек.
— И это твоя благодарность за помощь в восстановлении памяти?
И тишина. Жаль я не могла лицезреть этого мозгожерку сквозь стену. Давно людей не видела, как-то даже соскучилась по простым движениям и мимике собеседника. Телодвижения и микровыражения могли больше рассказать об истинных мыслях человека, чем его слова. Это тоже было частью моих способностей: распознавать истинные эмоции, чувства и мысли людей по их поведению. Полезный навык для должности, которую я некогда имела честь занимать.
Бесстрашный Ватир, почему же я предала корону, если так сильно дорожила своим местом и доверием, оказанным мне? Что же, апелляцию похорони, со мной произошло? Моей личности свойственна преданность, а значит, случилось что-то ужасное, порочащее честь королевской семьи. Только это могло заставить меня пойти против Зиреи.
— Хватит оценивать вероятности. Пока не вспомнишь, не узнаешь наверняка причины твоего здесь пребывания. Лучше поговори со мной.
— Отстань, мозгожерка. Мой разум могут препарировать только я и черви, что будут пожирать мой хладный труп.
— Как пессимистично. Просто жуть и мрак.
— Говоришь, как некромант.
— Бр-р-р, ненавижу трупы. Будь так, ты бы была моим первым зомби. Ну или личом. Все-таки твой магический дар впечатляет. — За стеной с сожалением вздохнули.
— О чем жалеешь? О том, что дар пропадает, или что некромантом тебе не быть? — тут же вклинился мой детектор эмоций.
— Неа, просто всегда хотел ручного лича, — явно улыбаясь, ответил узник.
— Извини, что рушу твои мечты, но лич тебе не светит, — абсолютно спокойно ответила я.
— Догадался уже.
И снова тишина, прерываемая свистом ветра и сырыми сквозняками, что гуляют по пустым темным коридорам.
— Ты уже собрала вещи?
Я растерялась. Неужели у моего соседа крыша поехала.
— Даже если бы таковые имелись, то смысла в их сборе я не вижу, — решила развеять его начинающееся безумие я.
— Нея, детка, только не говори, что забыла про наш побег? — насмешливо поинтересовались по ту сторону каменной преграды.
— Который это уже по счету? Пятидесятый?
Мой навязанный сожитель планировал побег со своим воображаемым подельником на свободе по два раза на дню с самого нашего знакомства, так что его шизофрения меня уже не трогала. Я ведь точно знала, вероятность побега была равна нулю.
— Обижаешь, детка. Шестьдесят третий. — Ответ оказался веселее, чем ему следовало бы.
— И на какое время запланировано сие судьбоносное событие? — я говорила лишь бы что-то говорить. Тишина уже сидела в печенках. А так хоть какое-то общение, пусть и нездоровое. Ведь часов в камерах и в помине не было. Мы даже не знали, день был или ночь.
— Готовность — минута. — Голос за стеной был уверенным и слишком серьезным для тронувшегося умом вора болтуна.
Наверное, именно поэтому я послушалась его следующего приказа.
— Отойди от левой стены и закрой глаза. Сейчас!
