Мелкий, противный дождь, капает на очки, сильно ухудшая видимость. Замечательная погода для первого декабря, ничего не скажешь. Зима, называется, наступила. Резкий ледяной поток охватывает ступню.
— Ай, — вскрикиваю от неожиданности. — Да что ж такое.
Едва сдерживаюсь, чтобы не заплакать от обиды и негодования. Это не зима наступила, а я в лужу наступила. Потому что не видно ничего, и фонарь около подъезда, как всегда, не горит. Район у нас такой «благополучный».
Кипя от раздражения, вхожу в подъезд и медленно поднимаюсь по лестнице. Очки, конечно же, сразу запотевают, но протереть стекла нечем — руки заняты ключами от квартиры и пакетом с продуктами. Доползу как-нибудь. Три этажа — и я дома.
— Ну что за идиотский сегодня день? Все валится из рук, ломается, случается! — сокрушаюсь шепотом.
Скорее бы добраться до квартиры и наконец выдохнуть. Так хочется поваляться с книгой на диване и просто отдохнуть, но даже такой малости меня лишают. Брат решил именно сегодня зайти на ужин. Готовить теперь придется.
Вижу неясную тень на лестнице и останавливаюсь. Свет от лампочки тусклый, и через мутные стекла все расплывается. Ставлю сумку на пол и быстро протираю очки, надеваю и вижу пред собой маленькую девочку, сидящую прямо на ступеньках и жадно жующую кусок хлеба.
На вид ей лет шесть-семь. Маленькая, худенькая. Серый свитер висит на ней, словно мешок, светлые волосы торчат в разные стороны, как у Домовенка Кузи из одноименного мультика. Не видела ее раньше, может, потерялась?
— Ты кто? — строго спрашиваю я.
— Я Катя Снегирева, — шмыгает и поднимает на меня свои огромные глазищи. — Мы переехали недавно в двенадцатую, — запихивает остатки хлеба в рот и указывает рукой на свою дверь.
— А я Евгения Огнева из десятой, — зачем-то отвечаю в тон ей.
Только сейчас до меня доходит. Раньше там жила Зинаида Руслановна, но недавно она умерла. Хотя когда-то говорила, что у нее есть дочь. Наверное, та и переехала в ее квартиру.
— Почему сидишь на бетоне? Холодно ведь, иди домой, — недовольно качаю головой. С детства всем девочкам втолковывают, что нельзя сидеть на ступеньках, а она…
— Не могу, — горестно вздыхает и опускает взгляд. — У мамы праздник…
Словно в подтверждение ее словам, слышатся пьяные голоса и звон бутылок. Ну это ни в какие ворота не лезет. Сами там развлекаются, а ребенок должен мерзнуть в подъезде?
— Ну-ка вставай, — говорю сердито, подхватываю сумку и иду наверх. — Сейчас разберемся.
— Не надо. Только хуже будет…
Не хочу даже слушать эти глупости. Девочка послушно поднимается, пропуская меня. Обхожу ее и нажимаю на кнопку звонка. Дверь почти сразу распахивается, и появляется какая-то женщина. Видимо, новая соседка. Лицо красное, взгляд поплывший и идиотская ухмылка на губах.
— А ты еще кто? — Меня едва не сносит тошнотворным запахом перегара. С трудом подавляю реакцию организма и сохраняю лицо.
— Соседка ваша из квартиры напротив, — рассматриваю мать Кати, ища хоть каплю здравого смысла. Но тщетно, он растворился в количестве выпитого алкоголя.
— И че надо, соседка? Выпить хочешь? — скалится та, обнажая неровные гнилые зубы.
— Как вам не стыдно, — набираю в легкие побольше воздуха, чтобы высказать все свое возмущение. — Ребенок мерзнет, пока вы там…
— А это не твое дело, — перебивает она меня. — Вот своих нарожаешь и будешь командовать.
— Ну это же не по-человечески!
— Катьку я не выгоняла, — хмыкает та и равнодушно пожимает плечами. — Нравится сидеть там, пусть сидит. А у нас новоселье.
— Кто там? Проблемы? — За ее спиной появляется фигура здоровенного мужика, похожего на борова. — Че надо?
Окидываю его брезгливым взглядом и понимаю, что лучше не связываться. Они пьяные, а сколько их там, неизвестно.
— Нет, ничего, — поджимаю губы и делаю шаг назад.
— Ну и все.
Дверь захлопывается перед моим носом. Замечательно. Вот и познакомилась с соседями. Оглядываюсь на ребенка. Стоит, опустив голову, и вытирает слезы рукавом, размазывая грязь по лицу. Ну, как ее бросишь одну в холодном подъезде?
— Кать, а хочешь пойти ко мне в гости? — улыбаюсь ей.
— А можно? — недоверчиво поднимает на меня глаза.
— Ну конечно, пойдем.
Что я творю? Зачем вмешиваюсь? Мало мне проблем? Но по-другому поступить просто не могу.
Открываю дверь и пропускаю девочку вперед. Включаю свет в прихожей и наконец стаскиваю с себя промокшие насквозь ботинки.
— Замерзла?
— Немного. — Катя зябко ведет плечами и растирает озябшие ладони.
— Кушать хочешь?
— Хочу… — кивает и как-то настороженно смотрит на меня.
— Только руки сначала помой и умойся, — показываю, где ванная, и ухожу переодеваться.
Быстро натягиваю домашние брюки, футболку и собираю волосы в хвост. Возвращаюсь на кухню, мою руки и открываю холодильник. Рассматриваю содержимое и с ужасом для себя понимаю, что мне в сущности нечем накормить ребенка. Сама я дома почти не питаюсь, а готовить впрок не для кого. Катя бесшумно садится за стол.
Ну, как говорится, на безрыбье…
— Яичницу или пельмени? — оборачиваюсь к ней.
— Пельмени.
Достаю кастрюлю, наливаю воду и ставлю на огонь. Раскладываю остальные продукты по местам и присаживаюсь за стол напротив Кати.
— Не грусти, все наладится, — ободряюще улыбаюсь ей.
Она кивает и косится на вазочку со сладостями. Бедный ребенок. Мне не жалко конфет, но портить желудок ни к чему, сначала надо поесть нормально. Но что с ней делать дальше?
Накладываю пельмени в тарелку и ставлю на стол. Катя сглатывает слюну и поднимает на меня глаза, словно ждет разрешения. Сердце сжимается от ее взгляда, а в голове не укладывается, как можно собственного ребенка довести до такого.
— Горячие очень. Как остынут, можешь кушать, — поясняю ей и отхожу к плите. — А я пока буду ужин готовить, у меня сегодня гости…
Ложка со звоном падает на пол, резко оборачиваюсь. Катя в растерянности смотрит на меня. Маленькая, худенькая, а глаза, как два огромных блюдца.
— Мне надо уйти? — Ее губы начинают мелко дрожать.
— Что ты, конечно нет. Сиди, сколько хочешь, — спохватываюсь я, только сейчас сообразив, что сморозила глупость. — Брат ко мне придет. Ужинать, — поднимаю грязную ложку и даю ей чистую. — Хочешь с ним познакомиться?
Неуверенно кивает. Тяжело вздыхаю и вновь возвращаюсь к плите. Господи, куда я лезу. Даже не представляю, как помочь этой девочке. Может, в опеку позвонить? Они, наверное, должны знать, что делать в таких ситуациях… А если ее заберут в детдом? Вряд ли там будет лучше. Нет, в опеку нельзя. Не хочу брать на себя такую ответственность за чужую жизнь. Надо найти другой выход. Нервно кусаю губы, придумывая хоть что-то, но как назло в голове ни одной стоящей идеи.
