Уважаемая публика знает меня как мужскую часть литературно-криминального дуэта «Анна и Сергей Литвиновы».
Да, это была, конечно, блестящая идея (справедливости ради – пришедшая в голову моей родной и любимой сестре Ане): объединиться в творческий тандем. Порукой тому, что задумка оказалась удачной, стали опубликованные за двадцать лет совместной работы более чем семьдесят романов, вышедших суммарным тиражом свыше одиннадцати миллионов экземпляров.
Но помимо коллективного творчества каждый из нас писал (и пишет) что-то соло. Я настрочил, наверное, больше просто потому, что старше моей замечательной сестры и соавтора на одиннадцать лет. И до того, как мы стартовали вместе, уже имел кое-какую писательскую и журналистскую биографию.
Перечитав сейчас рассказы и очерки, написанные единолично, я счел, что они могут стать интересными для широкого, что называется, круга читателей. И не только в силу органически присущих им (скромно скажем) литературных достоинств. Ведь, взятые вместе, они представляют собой своего рода памятник времени, в котором мы жили.
В самом деле! Первый рассказ, включенный в сборник, был написан в 1978 году. Тогда Брежневу как раз вручили орден «Победа», на экраны вышел фильм «Мимино», а Карпов играл матч за звание шахматного чемпиона с «перебежчиком» Корчным. Разумеется, приметы тех баснословных годов в том романтическом и ироничном рассказике «Сказка про крокодила» отразились. Так же как время оставило свой отблеск на всех публикуемых здесь вещах.
Рассказы и очерки, вошедшие в книгу, последовательно отражают все четыре эпохи, которые мне, совместно со многими из вас, довелось прожить: Застой, Перестройку, Девяностые и нынешнюю Стабилизацию (называемую иными злыми языками Стабилизец).
Поэтому в книге – четыре раздела. Но не только – согласно временам, в которых вещи писались. Еще и – по жанрам.
Я входил – а точнее сказать, протыривался или проскальзывал – в советскую литературу двадцатилетним мальчиком. И тогда – об этом знали все сведущие и, без зазрения, учили новичков – легче всего проходили в печать, через заслоны редакторов и цензуры, юмористические, иронические вещи. Во всех без исключения газетах и журналах существовал «отдел сатиры и юмора». Даже в «Советской торговле», «Советском шахтере» и «Лесной промышленности». Наиболее известный – «Клуб 12 стульев» в «Литературной газете». На самых высоких позициях стоял так называемый «журнал политической сатиры» – «Крокодил». Весь СССР утром в воскресенье слушал передачу отдела сатиры и юмора Всесоюзного радио «С добрым утром!», а по будням по «Маяку» – «Опять двадцать пять».
Признаться, сатиры во всей тогдашней продукции многочисленных отделов сатиры (и юмора) встречалось маловато. Изо всех стволов палили (как и сейчас) в основном по американским империалистам. А по части внутренних недостатков – узок оставался круг разрешенных тем. К печати, например, не допускались даже такие словосочетания, как «бутерброд с колбасой», или «с сыром», или даже «с маслом» (надо было с «килькой», чтобы не дразнить измученное нехватками народонаселение). Нельзя было героя юморески назвать Леней – чтоб не было аллюзий и контаминаций с царствующей особой… И тому подобное. Однако в дозволенных пределах – юмор, ирония, зубоскальство процветали пышным цветом.
По счастью, мне легко и счастливо давались ироническая интонация и сам жанр короткой, парадоксальной истории с неожиданной концовкой. Рассказы и рассказики, вылетавшие из-под моего пера в начале восьмидесятых, вдруг стали много и бурно публиковать. Они выходили и в том самом «Крокодиле», и в вышеупомянутом «Клубе 12 стульев», и в «Московском комсомольце». Но более всех – в «Студенческом меридиане», где существовал один из самых ярких и вольнолюбивых юмористических разделов, возглавляемый Владимиром Слуцким. Поэтому практически все рассказы, представленные в первой части настоящей книги, появлялись на страницах советской партийной (а потом антисоветской и антипартийной) печати.
Иное дело – рассказы/повести/романы серьезные. Их новичку протащить в печать в позднем Союзе представлялось практически невозможным. На страницах журналов и книг царил невозможный, ходульный советизм. Те, кто пробивался из настоящих авторов (Аксенов, Астафьев, Распутин, Белов, Стругацкие, Катаев, Искандер…), делали это с болью и кровью. Если пробивались, конечно. Я был не классикам чета. Хотя тогдашние запреты сейчас кажутся просто смешными. И недалекими. Вот вы прочтете здесь рассказ «В траве сидел кузнечик», который я написал в 1980 году. Кому я только его тогда не показывал, каким только писателям, редакторам, руководителям литературных студий и объединений, в какие только редакции не стучался. Но звучал единодушный вердикт: «Рассказ хороший, и даже очень, но его никто не напечатает». Почему? Вы сами удивитесь: что там, спрашивается, такого страшного-антисоветского? Да ничего, кроме ощущения безнадеги от всеобщей фальши и лицемерия – особенно, наверное, неприемлемого ответственным редакторам оттого, что герои истории (как и автор) совсем юны. Поэтому так и долежал рассказ в столе до нынешних времен. Его, как и несколько других серьезных вещей, написанных в советские годы, я публикую здесь впервые. (Для остальных – еще не подошло время.)
Девяностые годы – пора, когда всем нам потребовалось выживать. Но те времена ознаменовались удивительно свободной, распрямленной и раскованной журналистикой (невиданной в нашем Отечестве ни до, ни после). И я счастлив, что в девяностые имел право и возможность писать и публиковаться легко и открыто. Волею судеб я трудился тогда в журнале «Смена», который был популярен в застой, приумножил число читателей в перестройку – а в девяностые боролся, вместе со всей страной, за достойную и счастливую жизнь, не опускаясь при этом до злобной политики или разнузданной сексухи. Какие-то вещи, написанные в те годы, устарели, какие-то – носили слишком утилитарный характер. Однако несколько очерков, на мой скромный взгляд, не состарились. Их я тоже отобрал для данной книги и предлагаю вам на суд.
Тут ведь еще какая интересная штука! И первый из жанров, представленных здесь, – короткие юмористические, иронические рассказы, и последний – очерки, большей частью путевые, – оба они нынче практически умерли. Или, скажем точнее, впали в анабиоз. Жанры эти почти не представлены сейчас на страницах российской печати – тем, возможно, будет интереснее, когда и если они оживут. И в этом смысле – как памятник ушедшим формам – прочитать вышесказанные рассказы и очерки будет, надеюсь, поучительно.
