НЕ УБИЙ…
ОН.
…Домой ехать не хотелось…
Дворники, поскрипывая и задевая желтый лист, который никак не желал улетать, сметали со стекла капли унылого осеннего дождика, тихонько усыпляли и задавали неспешный ритм, который он отстукивал пальцами по рулю…
Он сидел, уставившись в никуда и вяло прокручивал в голове варианты проведения сегодняшнего вечера.
…От Лены его уже тошнит. И почему это природа всегда скупиться, когда раздает мозги красоткам? Или они потом сами, глядясь с детства в зеркало, отучаются пользоваться столь необходимым всем остальным людям субпродуктом?
…В клуб? Пожалуй… Ведь не домой же, в самом деле… А там и других женщин полно…
И красивых, и не очень. Умных и дурочек, молодых и старых…
Только захоти.
Только не хотелось.
Осень это, что ли, навевала сонное и вялое настроение?
"…Ту 104 самый лучший самолет… Сто пассажиров он на борт себе берет…" – мобильник разорвал тишину салона этой "веселой" мелодией, для установки которой ему пришлось вспомнить и нудные уроки сольфеджио, и вообще совершенно забытую уже нотную грамоту. И наслаждался реакцией людей, вздрагивающих при замечательном похоронном марше великого Шопена.
– Да.
– Сергей? – жена как всегда спросила, прежде чем продолжить. Можно подумать, что кто-то мог взять трубку вместо него.
– Да, я.
– Я договорилась.
…И можно подумать, он помнил все ее "договоры"…
– И?
– Пять. Меньше не получается.
Он сморщился, пытаясь вспомнить последние разговоры с ней, а попутно прикидывая – что же может стоить пять? И пять – чего?
Она восприняла его молчание по-своему и повысила голос:
– Я же говорила тебе дети каких родителей там учатся! Неужели твой единственный сын хуже?!?
– Успокойся, – он, наконец-то, понял о чем речь, и теперь в сердцах сказал: – А чуть раньше об этом нельзя было сказать? До закрытия банка всего ничего!
– Я говорила тебе, что сегодня мне дадут ответ! – тут же парировала она. – Ты бы мог взять деньги и раньше!
– И таскаться потом с такой суммой, даже если она не потребуется…– пробурчал он.
– И это ты называешь такой суммой, – он просто как наяву видел ее скривленные губы.
Не захотелось напоминать ей, что она за всю жизнь не заработала и копейки. Потому что не хотелось выслушивать потом сколько на самом деле стоит жизнь такой замечательной женщины как она, которую он не ценит, не понимает, не любит… и т.д…. Поэтому он просто спросил:
– Во сколько завтра ты уходишь?
– В десять.
– Хорошо, к десяти они будут, – и дал отбой.
Посмотрел на часы – в банк успевает, но тогда уже не успевает на встречу к Лене. Номер ее нового мобильника он благополучно потерял, и предупредить никак не сможет. А ждать или сама звонить она не будет, последнее время они только ссорятся!
Почему-то стало легко и радостно:
– Ну и черт с ней! – сказал он весело. – Значит, в клуб!
Выйдя из банка и уже сев в машину, он опять задумался – и все-таки, куда теперь? В клуб с такими деньгами ехать вдруг расхотелось. Конечно, это далеко не последние пять тысяч зеленых, которые у него есть, но все равно с большими деньгами чувствуешь себя неуютно – мало ли что…
…Все-таки домой?…
Вдруг рядом, разрывая серость осеннего дня розово-оранжевым заревом своего цвета, припарковалась какая-то немыслимая низкая гоночная машина. Он приспустил стекло, чтобы получше рассмотреть это авточудо и тут нудный уличный гул был разбавлен радостным воплем:
– Серега!!! Старик! Неужели ты?
Из машины вывалился огромный колоритный мужик – рыжая борода, рыжие лохматые, торчащие во все стороны волосы. Таким мог быть только единственный человек на свете – Илья.
– Господи, да я как раз ищу тебя по всей Москве!!! – Илья в один прием вытащил его огромными ручищами из машины и теперь, кажется, хотел как следует помять, что всегда означало высшую степень радости.
– Тихо, тихо! – смеялся он. – Сломаешь ведь!
– Ты куда пропал? Телефоны все неправильные, из наших никто ничего не знает! Может, ты скрываешься от кого? – спросил Илья тревожно. Потом, хмыкнув, закончил: – Не боись, отмахаемся!
– Если кто и пропал, так это ты, – он, улыбаясь, смотрел на этого рыжего медведя и чувствовал, что давно уже так не радовался присутствию человека. – Эти твои мэйлики: "Жив, здоров, время писать пока нет, но всех люблю!!!" И так шесть лет. Я, честно говоря, начал думать, что тебя уже и вовсе нет на свете, а почту рассылает или какой-то человек, которому заплатили, или вообще программа!
– Ишь, удумал! На свете нет! – хохотал Илья. – И не надейтесь!!! – а потом потащил его в свою машину. – Промокнешь, дождь ведь… – и потом, уже сидя в машине и радостно рассматривая его, продолжил: – Да никуда я не пропал! В Америке был, деньги зарабатывал! А что не писал… Ты же знаешь, – сморщился. – Не люблю, не умею, не хочу, не буду! Чукча не писатель! И вообще, – назидательно поднял палец, – ничто не заменит личного общения! А посему, сейчас мы заезжаем за твоей половиной и едем общаться лично! Ко мне! У меня сегодня что-то вроде новоселья, куча народу, скучно не будет!
– Нет, Илья, – вздохнул он. – Никуда мы не заезжаем…
– Развелись, что ли? – нахмурился Илья.
– Пока нет, – задумчиво сказал он. – Да, скорее всего, и потом нет. Но мы давно уже каждый сам по себе.
– Да… – протянул Илья. – И тогда у вас не ладилось… Когда я еще здесь был. И теперь, значит. И чего вам надо? – он оглядел его. – Ты, как всегда, бесподобен! Изысканная бледность и нестандартный вид. И Наташа, я думаю, такая же красотка, как и была?
– Еще лучше, – хмыкнул он. – Она следит за собой.
– И чего тогда вам надо? – повторил Илья задумчиво.
– Всего остального, – опять хмыкнул он. – Ладно, это все не важно. О себе-то расскажи! – он разглядывал человека, которого уже почти начал забывать. Бесподобный бронзовый загар, такие же, как и шесть лет назад, ярко-рыжие волосы и борода, хитрые и лукавые карие глаза… Вот только зубы стали ровнее и какие-то уж прямо подозрительно белоснежные!
– Ну, да, да, – перехватил его взгляд Илья. – Америка – страна белоснежных улыбок! Там просто неприлично было иметь мои, хотя и крепкие, но прокуренные желтые клыки! Не вызывал, так сказать, доверия! Пришлось исправить.
– В Америке, значит… – улыбался он. – И как тебя занесло-то туда?
– У-у-у… – пробасил Илья. – В двух словах не расскажешь! Одно только скажу: американцы – это большие дети. И богатые дети! И, причем, совершенно искренне верящие в бога и чудеса. И, почему, спрашивается, не помочь им с радостью избавиться от их лишних денег, а себе – не сколотить некий весьма и весьма нехилый капитальчик, а?
– Жульничал, значит, – засмеялся он.
– Упаси боже!!! – положил руку на сердце и округлил глаза Илья. – Я в этом на голову выше самого товарища Бендера!
