1. Глава 1
Влад
С раздражением стаскиваю с себя все, в чем был, вплоть до трусов. Особенно хочется избавиться именно от трусов, хотя никто их там даже не касался, включая меня самого. Кожу с себя содрать и выстирать тоже было бы не дурно.
Нервным движением захлопываю дверцу и запускаю стирку на девяносто градусов. Встаю у раковины и смотрю на себя в зеркало. Не удивился бы, стань вдруг прозрачным. Бесплотным призраком. Исключительно ублюдское состояние и стрипуха сделала лишь хуже: блестки. Повсюду чертовы блестки, воскресающие воспоминания, остервенело задавленные разумом и логикой.
«Не злишься?», – её тонкий мелодичный голосок искрится под черепушкой.
Семенит ко мне, чаруя плавностью движений, искушая точеной хрупкой фигурой. Глаз не отвести.
Прикоснуться, сократить дистанцию, соединиться, сплестись, врасти.
«На то, что ты торопилась увидеть меня? Ничуть…».
Она на моих коленях. Касается бархатными губами моей щеки. Током простреливает, пах мгновенно наливается тяжестью. Одна и та же реакция на любое её прикосновение. Любая инициатива с её стороны отзывается в теле самым примитивным образом.
«Ещё раз намажешься этой хренью в офис – я тебя выпорю. Без шуток, Вера, я буду ходить весь день как будто ночь провёл в стрипухе...».
Провёл. Ничего общего.
Девки все эти беспутные, с алчным блеском в глазах… никогда не прельщало. Думал, отвлекусь. Думал, заведусь. Интерес к жизни какой-то появится, хотя бы к сексу. Пустому, бесполезному, ни к чему не ведущему. Не хочу я их. Не хочу и хоть убейся. Грудь не такая, зад не такой, ногти слишком длинные, у волос оттенок отличается, нос, губы, пальцы, сука, ног. Все не то.
В час признался себе, что не развлечений ищу. И даже не похожую. Ищу точную копию, которой делать среди этого разврата абсолютно нечего. Вера будет пахать до кровавых мозолей, но лишнему мужику лишнюю часть тела не покажет. Вера танцует не ради денег, не ради восторженных похотливых взглядов, а ради искусства. Вера, Вера, Вера… замужем за моим другом.
Самое тошнотворное, что я до сих пор считаю его таковым. Даже в морду не дал, когда он заявил мне, нагло глядя в глаза, что жил с ней последние две недели. И что она приняла его предложение, автоматически аннулируя моё. Что-то такого ждал подсознательно: слишком легко мне далась эта победа. А уж после того, как выяснилось, что я не могу обеспечить её тем единственным, что она желает всем сердцем, это было скорее вопросом времени. Времени, которое я дал им сам. Намеренно оттолкнул. Целенаправленно. Благородство, привитое приемной матерью, на тончайшей грани со слабоумием. Или в обратном направлении, неважно: он позаботится о ней. Другому бы не отдал.
Чувствую себя извращенцем, наливая в поблескивающую ладонь гель для душа, что использовала она. Её запах бьёт по рецепторам, мозг на несколько секунд отрубается, член привстает. Не усну, если не получу физическую разрядку, но, если позволю себе ухнуть в фантазии, уже не выберусь. Навсегда зависну в облаках несбыточных надежд, просто не будет резона возвращаться в мрачную топь, в которой прозябаю последние месяцы.
Через тридцать минут протираю спиртовыми салфетками руль. Брезгливо морщусь: эксперимент провален. Хорошо, хоть спортклуб работает круглосуточно: час на груше, час в бассейне и всё, о чем я буду думать – как не вырубиться за рулём.
Администратор принимает мою карточку с улыбкой, кокетливо потупляя глазки. Она привлекательна, но отмечаю это скорее машинально: не трогает. Бросаю беглый взгляд на её грудь, считываю имя: лицо запомнил, имя, вопреки собственным привычкам, нет.
– Алина, как сейчас с загрузкой?
– В тренажерном зале всего три человека, – мурлычет девушка.
– Тренажерный зал меня не интересует, – отбиваю сухо. – Зал единоборств и бассейн.
– Никого, – её губы обиженно надуваются, в голосе появляются недовольные нотки.
– Спасибо, Алина, – смягчаю, не считая достаю несколько пятитысячных купюр из бумажника и кладу их на стойку под рекламную брошюру. – Буду признателен, если, скажем, они окажутся закрытыми на ближайшие два часа, – читаю в её глазах попытку мыслить, подсказываю: – Хочу побыть один. Скажите, что проводят санитарную обработку.
– Поняла Вас, – снова жеманничает.
Столько усилий, чтобы не поморщиться. Общение, пусть и недолгое, с Верой меня совершенно избаловало: раньше я воспринимал подобное поведение как норму, теперь же едва могу сдержать отвращение. Все теперь должны вести себя так, как она. Обязаны быть разумными, сообразительными, милыми, приветливыми, улыбчивыми, немного стеснительными, но ни в коем случае не инфантильными. Должны совершать достойные поступки в первые две минуты знакомства, быть живыми, искренними и не вестись на бабки. Должны уважать труд. Ценить и оберегать семью. Быть ей.
Первый удар по груше выходит вялым, но с каждым последующим удается нарастить темп, дойдя к концу тренировки до состояния абсолютного отупения. То, что нужно.
Быстро переодеваюсь, беру из шкафчика очки для плавания, забиваю на шапочку и топлю в бассейн, пока не остыл. С лёгким недоумением отмечаю у лестницы какие-то детские с виду сланцы голубого цвета, пробегаюсь взглядом по водной глади и, никого не обнаружив, подхожу к началу дорожки, прилаживая очки на ходу. Задерживаю дыхание и ныряю, с удовольствием погружаясь в прохладу.
Сорок семь метров под водой. На сорок восьмом готовлюсь причалить к борту, незначительно меняя положение головы и неожиданно вижу в самом углу бассейна стройные ножки.
Сердце замирает. Если секунду назад я чувствовал себя способным плыть дальше, то сейчас лёгкие дерет от желания сделать вдох. За грудиной жжет, позыв давлю с трудом, продолжаю разрезать водную массу руками скорее по инерции: не хочу приближаться слишком быстро.
Я спятил.
Я все-таки сделал вдох и гораздо раньше. Моё бездыханное тело сейчас лежит камнем на дне и мозг судорожно воспроизводит то, что хочу видеть больше всего на свете.
Это её ножки. Её аккуратные маленькие пальчики, сейчас поджатые от волнения. Всегда так делает, когда не может совладать с эмоциями. По одному этому узнаю её из тысяч других, но мажу взглядом выше. Отмечаю изящные тонкие икры, острые колени. Кажется, будто различаю тонкий белый шрам под правым, тот, что появился у неё после аварии. Сердце сжимается и щемит, но от вида смешных разноцветных бусин на завязках трусиков хочется улыбнуться. Когда добираюсь до впалого живота, с неудовольствием констатирую, что за три месяца, что не видел её, она похудела ещё сильнее. Этот факт отзывается глухим раздражением, но рассуждать времени нет. Её бледная кожа ослепляет и вместе с тем магнетизирует, давя в зародыше любой мыслительный процесс. Грудь немного покачивается, тонкий купальник без чашечек не в состоянии скрыть дерзко торчащие соски. Я помню, какие они на ощупь. Помню, какие на вкус. Пульс бьёт по вискам, во рту скапливается слюна, сердце пытается выломать ребра. Чем ближе, тем интенсивнее удары. Я по груше так не молотил, совершенно обезумело.
