То горькою была, то сладкою
Она. Я вкус её мечтал понять
Ещё за школьною тетрадкою.
В неё влюбился не тайком
(Скрываться не в моём характере).
Её всосал я с молоком
Моей давно умершей матери.
Она живёт на небесах,
Блестит в глазах моей возлюбленной,
Дрожит в суровых голосах,
Слывёт продажной, но не купленной.
Она красива и стройна,
Без возраста она и паспорта.
Она бывает не одна,
И к каждому приходит запросто.
Не знаю как её назвать.
Придёт и голова закружится.
Она не терпит шумных свадьб,
Боится скучного супружества.
Но как её не назову,
Пусть даже девкою солдатскою.
С ней рай познаю наяву
Я вперемешку с мукой адскою.
Не знаю как её назвать,
И кто она такая именно.
Гораздо слаще целовать,
Когда не знаешь даже имени.
16.02.
Любовь пришла недорогим подарком
По почте, упакованной в картон.
Почтовый адрес был написан ярко,
Обратного прочесть не мог никто.
В почтовом отделенье было тихо.
Висел тяжёлый запах сургуча.
И там, где вход, табло горело «Выход»,
Стучала тихо по столу печать.
В холодном зале было темновато,
Я протянул тебе почтовый бланк
И понял: ты сама не виновата
В том, что на почте вечно кавардак.
Неверно был указан только индекс,
Я испугался: это не ко мне;
Но пробежал по нашим душам импульс
И запечатал нас в один конверт.
Тебя встречать хожу на нашу почту
И жду тебя как важного письма:
Я адрес твой домашний знаю точно,
А индекса не знаешь ты сама.
17.02.
И в этой роли поседел;
И юной Дездемоны тела
Ты в первый раз не захотел.
Тебе послышалось: «Не верю!»
Но ты не оглянулся в зал,
От гнева был подобен зверю,
И кровью налиты глаза.
Не подаёшь ты даже вида,
Что оскорблён и, в кружевах
Скрываешь тяжкие обиды,
Каких ты не переживал.
Ты много лет играешь мавра.
Его играл ещё Шекспир.
И в этой роли вас на равных
Считает театральный мир.
Ты тихо подкрадёшься к спящей,
Задушишь шёлковым платком,
Забыв о ней, о настоящей,
С которой много лет знаком.
С улыбкой выйдешь на поклоны
О ней уже не вспомнишь ты;
И будешь сам, без Дездемоны,
Ловить восторги и цветы
18.02.
Ночь… В нашей спальне света мало
И горячат меня мечты:
Нырну к тебе под одеяло,
А там окажешься не ты.
Сегодня ночью на подушке,
Где голова была твоя,
Увижу голову подружки,
Она пришла сюда не зря.
Я буду девушек поспешно,
Менять, искать среди голов.
Одну тебя во тьме кромешной
Наощупь угадать готов.
Хвалюсь, что сразу угадаю
Тебя я в полной темноте.
Проснусь, не ты со мной, другая,
Не ты, и прошлые не те.
21.02.
Конца не видя и начала,
Я ничего не обещал,
Ты ничего не обещала.
Пока любили сообща,
Почти не пили и не ели.
Лишь занимались натощак
Любовью в собственной постели.
Пока любили сообща,
Делили радости и беды.
Остыли. Только о вещах
И о деньгах ведём беседы.
Я ничего не обещал.
Ты ничего не обещала.
Держала нас любовь в клещах,
Но удержать – не удержала.
22.02.
В любви всё знаю наизусть
И если ночью ты разбудишь,
Урок скажу, не ошибусь;
И мною ты довольна будешь.
Я слишком часто повторял
И так устал от повторений,
Что стал искать свой идеал
Среди других земных творений.
Мне люди были не указ,
И с помощью своей указки
Я рисовал для женских глаз
Волшебные земные сказки.
Писал я ясно на доске
Для тех, кто увлечённо слушал;
У остальных, кто жил в тоске,
От слов любви светлело в душах.
Всего в любви я знать не мог,
А знал я больше, чем Овидий.
Но ты пришла – мой педагог;
Я неучем себя увидел.
22.02.
Уже давно никто не пишет писем
У каждого свой собственный e-mail.
Ты старые конверты с рядом чисел
И штампов разложила на столе.
Тебя в тех письмах призраки окружат,
Ты станешь зорко в прошлое глядеть;
И не узнаешь собственного мужа,
Своих родных. Но слова не стереть.
Увидишь как дрожат и скачут строки,
Как путаются мысли и слова,
Как просишь ты из областей далёких
Тебя через моря поцеловать.
Ты вспомнишь все измены и все ссоры,
Узнаешь их по дрожи синих букв;
Начнёшь ты с нашим прошлым разговоры,
Не выпуская жёлтый лист из рук.
Прочтёшь все письма прошлого столетья,
Забыв открыть коробку дорогих конфет…
А наши чувства, что сильнее смерти,
В почтовый не вмещаются конверт.
23.02.
Ты помнишь: в детстве одеяло
Тянул ты на себя во сне;
Тепла, казалось, было мало
В его холодной белизне.
Исполнилось вам восемнадцать.
Призвали в армию; и треть
Вас не умела целоваться,
Но всех поцеловала смерть.
Одели в серые шинели,
Обули ноги в сапоги,
И убедить вас всех сумели
В том, что кругом ваши враги.
Вы во врагов своих стреляли,
Без устали бомбили, жгли.
А где-то девушки вас ждали,
Перегорая, как угли.
Им приходили похоронки…
Быстрей, заметнее других
Старели юные девчонки,
Считая, что кругом враги.
А у врагов седели жёны,
И было множество невест…
И также ждали напряжённо
О будущей победе весть.
Те, кто вернулись, всё стреляли.
Остановиться не могли.
Вам снилась кровь на одеяле,
А одеяло с полземли.
И рвали это одеяло
На крошечные лоскуты.
Земли кому-то не хватало,
А умирал за это Ты.
26.02.
С новой жизнью тогда я был мало знаком
И, бывало, кричал, просыпаясь от ужаса;
И кормила меня мать своим молоком,
От него голова до сих пор моя кружится.
Много было в груди у неё молока
И в дневные часы, и в часы полуночные.
С наслаждением я свои губы макал
В бесконечно текущие реки молочные.
Было что-то волшебное в том молоке.
Молоко было вкусное, сладкое, белое.
Прибавляло оно мощь и силу руке,
