1
Где я? Неважно. Успокоил. И стал убивать время. Или уже убил? Почему люди убивают время? Может, потому что времени нравится, когда его убивают?.. – и оборвалось… прозвучало эхо пустоты, унеслось куда-то по пространственному коридору – передача носителя информации, или просто информации без носителя. Потом всё схлопнулось.
Зачем путь в никуда, день, когда ничего не происходит, год без открытий? Где-то что-то потеряно. Должен же быть выход? Нет времени на поиск. Сколько осталось времени? Нужно срочно найти время! И понять.
Наматывание, наматывание мыслей, а голос в стороне что-то шепчет.
Что-то потеряно, какие-то связи. Количество боли меняется в зависимости от количества воспоминаний.
И всё начинается заново. Зависимости уже другие.
Что-то становится понятно, но что-то потеряно, – вот он источник боли!
Люди в белых халатах, возможно, их отражения – зеркала ещё не завешаны. Увидеть бы своё отражение. Нужно! Внешность подскажет, поможет понять. Вспомнить.
– Возможно, это новое рождение? Тогда почему сразу стал мыслить, осознавать своё «я»?
– Тебе лучше этого не знать. Чтоб без неожиданностей. Даже странно – задаёт такие вопросы. Будем пока его использовать втёмную, под наркозом, так безболезненнее.
– Я всё слышу. Для кого безболезненнее?
– Для тебя. Для нас просто удобнее.
– Послушайте! Вы у меня брали разрешение на наркоз? Моим мнением интересовались?.. Эй… Почему человек так мало живет?.. почему… так мало?..
– Мало? Да, мало. Не умеет ценить время, никогда не умел. Вот и отнимают время, чтоб учился ценить.
– Не научился ещё?
– Нет.
– Но есть же те, кто умеет ценить время. Их-то за что?
– Заблуждаешься, у них не отнимают.
– Спасибо за информацию, не знал. Можно принести зеркало? Хочется на себя посмотреть.
– Зеркала запрещены. На всякий случай. У вас зеркала тоже иногда покрывают. Хотя неизвестно, почему здесь запрещены. Не мы запрещали.
– Так хочется посмотреть на себя, хотя б разочек. Я что, умер?
– Говорят же, зеркала запретили на всякий случай. Ты тут ни при чём.
– Вы меня просто жалеете.
– Зачем тебе наша жалость, если ты непонятно кто непонятно где?
– Действительно, зачем? То есть?! что значит непонятно кто?..
– Вопрос решается.
– Почему в такие минуты человек начинает походить на ребенка?
– Возможно, это уже подготовка к новому рождению? У природы всё устроено очень разумно.
– Получается, болезненное восприятие детьми смерти связано с их недавними воспоминаниями?
– Баран да овца, да опять с конца. Не слишком ли много вопросов? Почему наркоз до сих пор не действует?
2
Лифт поднимал его куда-то вверх. Подъём длится довольно долго. Стоя в темноте, Каркушин с волнением слушал гулкую работу скрипучих механизмов. Редкие всполохи света освещали наряжённое ожидание. Наконец, двери лифта открылись, и в глаза ударил яркий неземной свет.
– Стойте пока здесь, пойду доложу, – сказал охранник на выходе. В прошлый раз охранника здесь не было. То, что это был охранник, а не чиновник, Кирилл определил по одежде. Такую здесь носят только черви – длинный плащ с капюшоном, но в этот раз белый, а не черный.
В коридоре по заведённой традиции в глубокой задумчивости – несколько сотрудников со знаками отличия в виде звёздочек, небесных звёзд.
Начальник Канцелярии в грустном ожидании вытирал пыль со скелета доисторического животного. Возле двери в замочную скважину подглядывал секретарь.
– Не будем пока проявлять интерес, – кивнул начальник, – делаем вид, что ничего не происходит.
– Делаем, – согласился секретарь и, приоткрыв дверь, стал наблюдать через щель.
– Заметят, – забеспокоился начальник.
– Не заметят, – заверил секретарь.
Чиновники в коридоре сделали вид, что не заметили, для надёжности даже отвернулись в другую сторону.
– Вселенная, в том числе и малая её часть, наша Галактика – благодатный заброшенный уголок, – вздохнул начальник, рассматривая в лупу зубы скелета. – Именно потому и благодатный, что заброшенный, без вмешательств извне. Во вмешательствах ничего хорошего нет, если только организм, куда вмешиваются не в коме и не в болезни. Тогда есть смысл вмешиваться. На самом деле в любом уголке, в любой частичке Вселенной теплится жизнь. Не нравится – отойди за линию горизонта, найди близких по духу – и обретешь счастье. Не хотят!.. Чего они так долго?
Из-за угла вынырнул охранник, с трудом затормозив у двери, негромко сообщил в щёлочку:
– Доставили, ждёт. Из лифта пока не выпускаем.
– Собирайте заседание! – оживился начальник.
– Всех гнать на заседание? – уточнил охранник.
– Гоните всех, – через щель приказал начальник.
Невозмутимо стоявшие чиновники Канцелярии после этих слов сами поспешили в зал заседаний.
3
И вновь звонок в зале заседаний.
– Уважаемое Высокое Собрание, извольте видеть: перед вами опять тот же тип собственной персоной, Каркушин, вернулся, можно сказать, волей случая как мы и предполагали.
– Вернулся, скорее всего, не без вашей помощи, – ответил Кирилл, ему было грустно.
По залу прошло недоумение:
– Конечно, не без нашей. Мы ему даже помогли. Спастись. Устроить такую бойню с привлечением силовых структур из разных ведомств. Надолго запомнят!
– Потому и бойня, что из разных ведомств, – улыбнулся начальник.
– Засекретят, – послышалось в зале. – Кому надо, запомнят. Столько внимания к собственной персоне
– Это вы называете «спастись»? – вяло ответил Кирилл. – Никто вас не просил меня забирать, помочь просил, забирать – нет. Проторчал из-за вас во вневременьи, кто знает сколько времени…
– Помолчите, пожалуйста!.. – перебил начальник. – Ворчать он вздумал. Скажи спасибо, что во вневременьи. Многие всю жизнь в безвременьи торчат и ничего. Он так и не поменял своего поведения. Наверное, чтоб человек изменил своё поведение, нужны не просьбы, уговоры или разные там нравоучения, а потрясения, глубокие потрясения! Только так до них может дойти. Тогда может задумаются?
– Не дойдет. Не задумаются, – ответили из зала. – Потрясения на них уже не действуют.
– Не отправлять же его как всех по этапу? – сказал начальник. – Было бы большой глупостью с нашей стороны, памятуя проделанное и такой опыт. За прошлый опыт, когда его возвращали, кстати, не было никаких последствий.
– Может, ещё будут? – предположил советник, лишённый полномочий.
– Когда будут, тогда и думать будем, – добавил новый советник. Их обоих Канцелярия отправляла, чтобы вернуть Каркушина обратно.
– Может, и не будет, – сказал начальник. – В общем, Кирилл Карлович, вы, конечно, наломали дров. Мы, конечно, хотим вам помочь. Человеку всегда почему-то хочется помочь, такое уж человек создание. Даже самый отъявленный преступник не сделает вам ничего плохого, не совершит против вас преступлений если увидит в вас человека!.. К тому же, Кирилл Карлович, вы умеете держать язык за зубами. Не всегда справляетесь с ситуацией, это понятно, организм вам неподконтролен, но язык за зубами держать умеете.
