© А. Мирзаев, предисловие, состав, комментарии, 2022
© Е. Евтушенко, В. Каменский, стихотворения, наследники, 2022
© С. Бирюков, Вс. Зельченко, А. Мирзаев, Е. Лукин, Т. Грауз, стихотворения, 2022
© ООО «Издательство К. Тублина», макет, 2022
© А. Веселов, оформление, 2022
Елена Гуро в своей квартире на Лицейской (Рентгена), д. 4.
СПб. 1900-е гг. Фото М. Матюшина
Елена Гуро у стола в квартире на Лицейской (Рентгена),
д. 4. СПб. 1900-е гг. Фото М. Матюшина
…У нас не два великих русских поэта-женщины: Ахматова и Цветаева, а три. Я считаю Елену Гуро также великим русским поэтом. <…> Она же, кроме того, создатель поэзии в прозе, что получило большое распространение в ХХ веке (например, Мишо, Рене Шар). Ее так называемые прозовидные вещи – это изумительная поэзия в самом чистом понимании поэзии как таковой. С точки зрения гуманизма, человечности, мне кажется, она сегодня невероятно необходима людям разных возрастов. Это слиянность с природой, благодарность миру. <…> Ее чистота, ее равнодушие к известности в литературе, она как бы одна в мире разговаривает с Творцом, с березами, с птицами.[1]
Геннадий Айги
«Отбросьте на миг рабскую привычку укладывать все в рамки раз установленные и закрепленные силою традиций и повторений, отбросьте нудные, намозолившие душу штампы, вверьтесь хоть раз порывному голосу вашей до дна встревоженной души и назовите мне еще одного поэта, у кого в ы г о в а р и в ае м о е, з а п е ч а т л е в а е м о е в с л о в е, так безраздельно, неразрывно сливалось бы с п е р е д а в а е м ы м, у кого факты жизни так неразличимо превращались бы в живые факты слова, превращались бы так полно, так убедительно, живо, что сама грань между ними становится несуществующей»[2]. – Эти слова, сказанные Борисом Гусманом о Елене Гуро, в какой-то мере объясняют, почему большинство критиков писали о поэте в ее стиле, поневоле перенимая ее манеру и интонацию (отзывы некоторых из них, например К. Чуковского и Е. Лундберга, сводились к обильному цитированию произведений Гуро, как бы оправдывающему слишком «камерный» и «романтический» характер их статей – зачастую вовсе не критических, а скорее восторженно-патетических). Но можно ли удовлетвориться подобным объяснением и принять его за исчерпывающий ответ на вопрос о том, в чем же секрет влияния Елены Гуро на творчество многих ее современников и писателей нашего времени, ее удивительной самобытности и неповторимого своеобразия?… Едва ли. – То, что составляет тайну и сокровенное Художника, расшифровке не поддается. Возможно лишь постепенное, осторожное и несуетное приближение к разгадке.
Елена была младшей из сестер Гуро[3]. Родилась она в Санкт-Петербурге 18 (30 – н. ст.) мая 1877 года в семье Генриха Гельмута Георга (Георгия Степановича) Гуро (Goureau; 1835–1907). «Образование Генрих получил в частном учебном заведении и выбрал судьбу военного. На военной службе он с 24 ноября 1854 г., офицером с 11 января 1856 г. За время службы занимал различные должности от командира роты до секретаря штаба войск гвардии и Петербургского военного округа. Находился в действующей армии во время Восточной (Крымской) войны 1853–1856 и Польской кампании 1863–1864 гг. В период с 1885 по 1896 гг. служил начальником Санкт-Петербургского Семеновско-Александровского военного госпиталя в звании генерал-майора, а после в звании генерал-лейтенанта состоял для особых поручений по армейской пехоте при главнокомандующем войсками гвардии и Петербургского военного округа великом князе Владимире Александровиче. <…> В сентябре 1905 г. Генрих Гуро уволен в отставку с производством в генералы от инфантерии. За время военной службы был награжден русскими орденами вплоть до ордена св. Владимира II ст., знаком отличия за XL лет беспорочной службы, также и иностранными орденами»[4].
Этьен Гуро (Etienne Goureau; 1795–1873) – дед Елены Генриховны по отцовской линии, сержант армии Наполеона, оставшийся в России после поражения императора в 1812 г., был эмигрантом. Происходил он из дворянского рода маркизов де Мерикур, покинувших Францию в революцию 1793 года. В Петербурге Этьен поменял имя, превратившись в Степана Андреевича, и стал не без успеха преподавать французский язык, а помимо этого – издавать книги и словари. Жену его звали Мария Элизабет (Marie Elisabeth). Другой дед Е. Г., известный писатель, переводчик и педагог Михаил Борисович Чистяков (1809–1885), издавал «Журнал для детей»[5], писал стихи и сказки. Любимым чтением Елены в ранние годы была изданная в 1846 под редакцией Чистякова книга «Картины из истории детства знаменитых живописцев». Софья Афанасьевна Чистякова (1827–1890), жена Михаила Борисовича, вместе с мужем занималась изданием журнала, впоследствии стала переводчицей, детской писательницей, автором «Истории Петра Великого для юношества» (1875). Ее дочь Анна Михайловна (1840-е?–1906), мама Елены Гуро, с отличием окончившая Николаевский институт, была «женщина даровитая, хорошо рисовала и могла бы стать художником»[6].
Степан Андреевич, «французский дед» Елены Генриховны, владел в Петербурге особняком на Кабинетской улице, 14 (современный адрес: Социалистическая ул., д. 9), построенном архитектором Адрианом Робеном в 1849 году для него – статского советника, кавалера и преподавателя Павловского кадетского корпуса. Выйдя в отставку в 1867-м, С. А. Гуро жил в этом доме с сыновьями: Генрихом, отцом Елены, и Александром, действительным статским советником, ее дядей.
Детство и ранняя юность Гуро прошли в Псковской губернии, недалеко от станции Новоселье, в деревне, где родители Елены купили участок земли с лесом и поставили дом (именье «Починок» Соседненской волости Лужского уезда; 558 га). Там она с восьми лет начала рисовать и записывать свои первые детские впечатления (в архивах сохранились ее ранние альбомы и тетради с рисунками, стихотворными и прозаическими набросками).
Профессионально заниматься живописью Елена Гуро стала в 13 лет, поступив в петербургскую рисовальную школу Общества поощрения художеств[7]. 1900 год – знаменательный для Гуро. Она знакомится со своим будущим мужем, Михаилом Васильевичем Матюшиным (1861–1934), музыкантом, композитором, художником, теоретиком и исследователем искусства, ставшим до конца жизни самым преданным ее другом и соратником. Спустя двадцать с лишним лет после кончины Елены Генриховны Матюшин пишет о том, как он познакомился с Гуро: «Вспоминаю, как в первый раз “нашел” ее. Я заглянул в мастерскую. Народу мало. Все работали. Елена рисовала Гения с гипса. Я увидал лицо такого воплощения, соединения творящего с наблюдаемым – в нем был вихрь напряжения, оно сияло чистотой отданности искусству. Закрывая дверь, я подумал, как я мог до сих пор не замечать ее. С тех пор я постоянно наблюдал за ней и не раз поражался напряжению ее ищущих глаз. Я постарался поближе с ней познакомиться. Постепенно узнавая друг друга, мы сблизились и стали настоящими товарищами по работе и убеждениям.