Потап Пилигрим - Небо из сюра. Дымка. Слова из ничего

Бессмысленная тень за гранью мировосприятия; ведь до тебя даже не дотронешься, а что сегодня в этом мире ценно из нематериального?

И автор ошибается. Любой. Абсолютно. Снова и снова, по кругу, словно пытается поймать себя за хвост.

Я сидел на диване и тупо глядел в потолок, пытаясь разглядеть хоть одно белое пятно. Довольно трудно сидеть так долгое время. Но я сидел и терпел жжение где-то внутри шеи. Я ждал хоть какой более-менее дельной мысли. А говорят, в наше время не бывает героев.

Густой и терпкий туман заливал округу, как дым от какой-нибудь неимоверно крепкой сигареты; ни черта не видно и тяжело дышать. Небо было застлано той же серой пеленой, ни намёка на солнце, хоть на самый маленький лучик. Из окна я видел только небольшую часть улицы, но было легко догадаться, что всю ночь шёл дождь. Асфальт, неровный и бугристый, делился на холмики и впадины, наполненные водой ночного дождя. Трава блестела блёклым сиреневым цветом. Привычный гул улиц совсем пропал, вместо него несла караул таинственная тишина.

Мне не спалось. Около четырёх утра я захотел прогуляться. Затхлый квартирный воздух осточертел, а открытые окна никак не влияли на ситуацию; на улице совершенно не было ветра. Меня воодушевлял тот факт, что я увижу пустой, спокойный, ещё спящий город. Без присущей ему суеты и нервозности, которая уже сидела в печёнках. Я быстро оделся и на моём лице проявилась странная улыбка.

Было воскресенье, бесплановое и совершенно свободное от каких-либо дел и забот. Вот, я уже спускаюсь по лестнице и как обычно открываю дверь подъезда, в сопровождении ещё такого же обычного писка после нажатия кнопки, которую, почему-то, не получилось подчинить с первого раза. Я вышел и тут же ощутил всей кожей влажный ветер и пар от асфальта. Навязчиво резко пахло травой и цветками неизвестного мне растения. Макушки высотных домов полностью спрятались в тумане, который заполонил абсолютно всего меня самого. Чувство полного сокрытия от мира поработило меня, захватило мою волю по моему же согласию. Я ощущал одиночество, оно было мне всласть. Очень странное чувство, которое я испытывал впервые. Обычно люди страдают от одиночества, всеми путями пытаются его избежать. Бегут в пустые компании и в людные места, чтобы чувствовать себя социально значимыми, чувствовать эту сакральную принадлежность к обществу, причастность к чему-то такому непостижимому, тайному и, как им кажется, уж точно не бессмысленному.

Но такое одиночество, которое испытывал я, не было похоже ни на какое другое. Этому чувству позавидовали бы многие. Когда ты знаешь, что на тебя никто не смотрит, когда ты сам ни на кого не смотришь. Я достиг почти полного расслабления, когда шея становится мягкой, как подушка, держит голову, свободную от мыслей и страхов, от страстей и от переживаний. Меня накрыла волна жажды получить всё от этого одиночества, абсолютный максимум наслаждения; уехать в тайгу, джунгли, в пустыню, тундру, на одинокий песчаный берег никому не известного моря. Эта волна накрыла меня, и я всхлипнул, точно захлебнулся. Всё это время я бродил по пустой дороге, прямо по самому её центру. Мне хотелось идти именно так, потому что в обычный день у меня бы не получилось. Я начал бежать изо всех сил, не видя того, что впереди из-за тумана. Всё происходящее было для меня необычным. Так почему же не воспользоваться этим и не получить всё возможное от этой необычности?

Часов в восемь я вернулся домой. Не помню, почему я решил, что пора возвратиться. Не помню, что чувствовал на пути к дому и не помню вообще как шёл. Странно, но я будто куда-то провалился и совсем потерял ощущение времени. Когда подходил к подъезду, сознанье вернулось и я заметил, что туман начал медленно рассеиваться, а солнце наконец показалось за тучами. С чувством полного опустошения и усталости я лёг ещё поспать. Я спал, а город просыпался.

Я проснулся с непреодолимым чувством голода и жажды, будто сутки бродил по забытой Богом раскалённой пустыне. Но по привычке я пошёл умываться, а не на кухню. Моя маленькая ванная комната была устроена почти как у всех: ванна, стиральная машина, раковина, а над ней висело большущее зеркало на всю ширину стенки. На стиральной машине лежали все мои гигиенические принадлежности. Я взял щётку, помочил её под краном, выдавил немного едко-мятной пасты, от которой защекотало в носу и нехотя принялся чистить свои зубы. Закончив, я приподнял голову и увидел своё лицо в том самом зеркале. Оно казалось немного неправдивым и комическим, видимо потому что зеркало было не совсем ровным, скорее даже чересчур кривым. Волосы лежали на голове беспорядочно; мини-хаос на моей голове походил на древние и непроходимые джунгли. Глаза были не то чтобы сонные, скорее даже спящие. Веки, свисавшие вниз и мешки под глазами делали их меньше, что добавляло комичности выражению моего лица. Если бы я встретил такого человека на улице, я бы точно почувствовал отвращение. Мои ноги и руки слушали меня с запозданием. Пальцы же вовсе не подчинялись. Принимать душ, чтобы прийти в чувство, было лень. Я мысленно подтвердил своё нежелание тем, что мне сегодня никуда не нужно было выходить. После ванной меня ждала кухня. Из чайника я налил себе воды в стакан и выпил, но никакого удовольствия не почувствовал. Вкус зубной пасты стал сильнее при контакте с водой и, выпив её, я будто прополоскал свой рот ещё раз, только не сплёвывая. Моё лицо немного искривилось, излучая неприязнь, приподняв немного нос и верхнюю губу. Я подошёл к холодильнику и понял, что ничего, кроме колбасы и яиц в нём не было. Ну и что? Вполне себе завтрак. Я постоял и подумал, можно ли что-нибудь приготовить из этого. Я пришёл к выводу, что колбасу можно зажарить и разбить к ней пару яиц. Глазами начал искать сковородку. Когда увидел её в груде грязной посуды понял, что мне совсем перехотелось есть. Все мне говорили, что пора бы найти какую-никакую девушку, может, тогда моя квартира стала б похожа на пригодное хоть для самой примитивной жизни место. Я взял батон колбасы и начал грызть его, всеми силами отвергая эти мысли о девушках и всякой ерунде. Утро, подобное тем, что преследуют меня всю мою жизнь. Изо дня в день, из года в год, одна и та же серая картина. Её автор, видимо, решил подшутить надо мной.