Аэропорт Йозефа Штрауса в Мюнхене, мне всегда казался привлекательным, его прозрачная крыша позволяла наблюдать за крутящими в небе самолетами, готовыми вот вот приземлиться. Да и не было здесь сильно замудрёных маршрутов в поисках своих ворот, в этом плане аэропорт был прост и понятен.
Я сидел в небольшом кафе, напротив огромного окна, усеянного мелкими бусинками дождевых капель. Рассматривая синие хвосты аккуратно припаркованных самолётов " Lufthansa" подумал, что немцы наверное так же аккуратно паркуют свои автомобили, в отличии от остальной Европы.
Два перелёта и две корявые стыковки во времени по четыре часа за сегодня, были уже позади. Глаза чесались и было взбудораженное состояние, не то от волнения, а может это усталость после утомительных перелётов. Это все наверняка от того, что я не могу никогда уснуть во время полёта. Плюс ко всему это дикое состояние аэрофобии, во время которого в груди то и дело не произвольно возникают выплески адреналина.
Нащупав в кармане ветровки одну из маленьких бутылочек ямайского рома Mayer's, которые я десять минут назад купил в дьюти-фри, достал, откупорил и оглянувшись по сторонам быстро вылил содержимое в свой горячий американо, я постарался сделать это незаметно. Привычка русского человека боятся – бояться выглядеть пошло, бояться полиции, бояться, а что обо мне подумают. Взглянул на часы, стрелки стареньких IWC показывали полдень. "Ага значит здесь еще только 7 утра" подумал про себя. Меньше чем через час, мой рейс до Чикаго, там меня встретит мой друг Славка, которого уже можно считать за местного, ведь он иммигрировал в штаты лет 10 назад. Никто не верил, но с ним приключился такой казус, где то при стыковке в Мадриде его багаж был утерян и поэтому в штаты он приехал в одних шортах, футболке и сланцах. Славный парень Славка! Я отхлебнул ямайского американо и теплая пряная волна согрела пищевод, глаза немного заслезились. Мимо прошла группа китайцев, во главе с не то гидом, не то руководителем группы, который высоко подняв свой зонтик с плюшевой обезьянкой на наконечнике, шел впереди всех. Следом пронеслась колесница с бабушкой лет восьмидесяти и сопровождающим ее гончим псом афроамериканской наружности. Ее волосы были окрашены в лиловый цвет, лицо в морщинах как запеченный баклажан, но губёшки были намазаны ярко-алой помадой.
Бабушка сидела в своём инвалидном кресле слегка откинувшись, в темно-зеленых очках и синем жакете. Глядя на нее казалось она едет на бугатти с открытым верхом, подобно Айседоре Дункан, улыбается и думает о чем то прекрасном. Между пальцев у нее дымилась самокрутка, она то и дело затягивалась и выпускала из тонких губ струю дыма. Судя по тому, что они неслись как угорелые к соседним воротам под номером 24, они опаздывали на рейс до Стокгольма. До моего вылета оставалось чуть меньше часа, я достал пачку Sobranie выбрал сигарету зеленого цвета и прикурил. Сигарета слегка затрещала и я вдохнул первую порцию дыма. Потом еще, потом снова, потом сделал глоток кофе и снова затянулся. В глазах слегка поплыло, но в голову ударил прилив приятной, теплой волны. Голова на мгновение оказалась в облаках.
Мюнхен – это прекрасный город и его население не очень то любит себя причислять ко всей Германии. Они гордо называют себя баварцами, и твёрдо уверены что БМВ лучше чем Мерседес. У них свои национальные идеи, своя история и свое видение того как им автономно развиваться, правда за германские деньги. Я сидел и вспоминал как впервые оказался в Мюнхене на площади Мариенплатц и своими глазами увидел, как огромная машина намыливает мостовую, а затем смывает водой и всасывает обратно в себя остатки пены. На улице было около 5 утра и мимо прошли два чернокожих гея глядя на нас с Ниной, как на каких то экзотических животных. Один из них мне подмигнул и сделал губы жопкой, изобразив поцелуй. Я нахмурился и слегка зажмурился. В тот день мы все утро искали какой нибудь отель или хостел, но все тщетно. Наивные, приехали в первый же уик-энд октоберфеста и надеялись найти приют, когда как люди за пол года бронируют жилье на эти даты. В тот день мне исполнилось 30 лет и назойливой идеей было посетить мемориал концлагеря в Дахау, что в 20 км от центра города. Помню в тот день моросил такой же мерзкий дождик, как и сейчас за окном. Тогда мы всё таки сняли комнату за какие то фантастические деньги. В комнате стояла табуретка с двумя кроватями стоящими повдоль и умывальник в изголовье. Общий туалет с душем располагались в коридоре. А окно выходило во внутренний двор с помойками и прочими закулисными декорациями. Но это были одни из лучших каникул, когда мы были вдвоём. Мы сидели всю ночь напролёт на подоконнике у открытого окна пили нефильтрованный Францисканер и таращились на звёздное небо. Придавались близости и снова смотрели на звёзды, пытаясь найти малую медведицу и мигающий оранжевыми бликами Марс. А потом днем мы пошли гулять и набрели на какую то столовку, прямо во внутреннем дворе огромной старой ратуши, на самой огромной площади Мариенплатц. Там был фантастический картофельный салат и белые сосиски в бульоне и конечно же белое нефильтрованное пиво. Дальше прошлись по Кауфингерштрассе и забрели в Фраункирхе, где увидели: прекрасные цветные витражи и знаменитый "след сатаны". Потом забрались на какую то старинную колокольню и увидели, что сверху оказывается весь Мюнхен черепичного цвета.......
"Потрясающе" – промелькнуло в голове, кажется даже, что я сказал это в слух.
– Боахдинг флюг наг Щикаго ист ангекёндихт – объявил гортанный но приятный женский голос, откуда то сверху.
