Часто думают, что женщина в семьдесят лет – это уже глубокая старуха. Пусть и дальше так думают. А я не собираюсь надевать на голову платочек и садиться на лавочку перед домом в ожидании «недостойной» молодежи.
– Доброе утро, Алиса Петровна, – поздоровалась со мной моя бывшая ученица, когда я вышла из подъезда и направилась в сторону парка.
– Доброе утро, Лера.
– Вы сегодня такая красивая! – заметила она с улыбкой.
Мне было приятно. Вчера сходила на маникюр и в парикмахерскую и ощущала себя помолодевшей.
– Спасибо. У меня сегодня день рождения, – поделилась я.
– О! Поздравляю вас! Ждете детей и внуков сегодня?
– Нет, – с грустью улыбнулась я. – Дети давно разъехались по заграницам. Сама скоро к ним в гости поеду. Там и внуков повидаю. Давно зовут. – Увидела сочувственный взгляд женщины и улыбнулась. – Зато сегодня ко мне в гости придут подруги.
– Тоже хорошо.
– Так и есть, – кивнула я и зажмурилась от ярких солнечных лучей. – Наконец-то весна пришла. Сегодня так тепло. Хочу пройтись по парку, пока солнце не спряталось.
– Да, сегодня очень хорошая погода, – женщина даже вдохнула глубже. – Надеюсь, к выходным не испортится. Еще раз с днем рождения вас!
– Спасибо, Лера, – я улыбнулась и пошла по улице.
Хорошо, что сейчас в моде кроссовки. Идти в них одно удовольствие.
Я не особенно любила свои дни рождения. И чем старше становилась, тем больше не любила. Молодость прошла, и даже бабаягодный период остался позади, но в душе я все та же девчонка, которая хочет радоваться жизни, быть красивой и счастливой, а тут эта цифра – семьдесят. Как она сумела так незаметно и быстро подкрасться? Если бы не сердце, которое поджимало все чаще, да сопутствующие возрасту болячки, я бы с удовольствием о ней забыла. Про отражение в зеркале заикаться не буду – ну его, это отражение.
– Максимка! Стой! – услышала я, дожидаясь зеленого сигнала светофора.
Обернулась и увидела бегущего за мячиком мальчика лет пяти. За ним неслась молодая женщина с коляской, в которой сидел годовалый малыш, но не успевала за сорванцом. Мальчик уже почти догнал мяч, но нечаянно снова подбил его ногой, и мяч совсем рядом со мной выкатился на дорогу. Мальчик бросился за ним, и я только чудом успела ухватить его за воротник курточки и дернуть чуть ли не из-под колес заполошно засигналившей машины.
– Максим! – рядом оказалась его мать и принялась прижимать мальчика к себе и целовать в непутевую макушку. Когда она немного успокоилась, то обратилась ко мне: – Спасибо вам огромное! – Пригляделась и обеспокоенно спросила: – Вам плохо?
Сердце у меня в груди от пережитого волнения бухало, как сумасшедшее. Но ничего, сейчас присяду в парке на лавочку и переведу дух. Осталось только дорогу перейти, и я там.
– Все хорошо, – ответила я обеспокоенно смотревшей на меня женщине. – Сейчас все будет хорошо. Берегите детей.
Ухватилась за сердце – казалось, что так смогу его придержать, если оно все же решит выскочить из груди – и шагнула на пешеходный переход. Внезапный визг тормозов, перепуганное лицо водителя, решившего проскочить на зеленый для пешеходов, удар и мысль, что смерть сегодня все же возьмет свое.
– Посмотри, мне кажется, она уже того… – раздался тихий женский шепот неподалеку.
– Чего «того»? – спросил молодой мужской голос.
– Преставилась. Ее всю ночь лихоманка мучила, а тут затихла.
– Так, может, полегчало ей?
– Слушай, – внезапно нервно произнес первый голос. – Ты видел ее чемодан?
«Чемодан? Какой чемодан?!» – в голове ощущался непривычный туман, глаза не открывались, тело ломило. Я помнила, что меня сбила машина, и успела попрощаться с жизнью, но, судя по всему, меня все же спасли, и я лежу в больнице. Но при чем тут чемодан?! Или я брежу?
– А что с ним не так? – растерянно спросил юношеский голос.
– Дорогой он, понимаешь? Платье у нее дешевое, а чемодан дорогой. И тяжелый…
– И что?
– Ты совсем дурень?! – возмутился женский голос. – Она или не та, за кого себя выдает, или украла этот чемодан!
– И какое тебе до этого дело?
– Нет, ты дурень, – шикнула женщина и, кажется, даже отвесила парню подзатыльник. – Ежели она померла, то мы чемодан и все, что в нем лежит, себе сможем забрать! А ежели хозяин спросит, скажем, что при ней ничего не было!
– Так а ежели она не померла?
– Нет, ты точно дурень! – воскликнула женщина.
И я поняла, что обсуждают меня и такими темпами договорятся до моего убийства из-за какого-то даже не моего чемодана. Не знала, чудится мне все это или нет, но нужно срочно пресекать этот беспредел, пусть даже он только в моем воображении.
– Пить, – просипела я, ощущая, как от жажды язык еле ворочается во рту.
Что-то упало, рядом зашипели, а потом мне в рот ткнулась чашка с водой. Помочь мне приподняться никто и не подумал, потому большая часть жидкости пролилась.
– Дубина! – прошипел все тот же женский голос, и меня приподняли и напоили как следует.
Наконец, удалось разлепить глаза. В расплывающихся очертаниях реальности я разглядела темную комнату, освещенную огоньком одной свечи, деревянную кровать и девушку с подростком, по внешности которых без труда можно было понять, что они родственники.
– Госпожа, как вы себя чувствуете? – пристально вглядываясь мне в лицо, спросила очень конопатая девушка.
– Что случилось?
С каждым мгновением мне становилось лучше физически, а вот что с головой все хорошо, я сильно сомневалась. Не походило это помещение на больничную палату, а девушка в платье с передником и мальчишка в залатанной рубашке на медперсонал.
– Что случилось? – повторила я вопрос, потому что вместо ответа эти двое лишь недоуменно переглядывались.
– Так это… заболели вы. К нам в гостиный двор заселились и тут же свалились в лихоманке. Лекарь сказал, что случай запущенный и помочь он вам не может. Ежели организм сильный – выдюжит. Нет – значит нет.
– Это что же у вас здесь за врач такой, что даже антибиотики мне не прописал? – в голове все путалось.
И вообще, какая лихорадка, если меня сбил автомобиль?
– Так это… – они снова переглянулись. – Лекарь у нас в городке не самой высокой категории, но ежели помочь может – всегда помогает. А вы иностранка, да?
Все происходящее сильно походило на бред. Лучше всего закрыть глаза и уснуть. Чтобы проснуться от этого непонятного сна. Но мокрая сорочка холодила тело и такая же мокрая – от пота? – простыня, которой я была укрыта, не давали этого сделать.
– Как тебя зовут? – спросила я девушку.
– Люси.
– Люси, нужно перестелить постель и помочь мне переодеться в сухое. Брата своего отправь за водой. Хочу умыться и обтереться.
Получив указание, оба отмерли, перестали недоуменно меня разглядывать и принялись за дело.
