История первая. ОБЪЯСНЕНИЕ
– Ой, посмотри, как смешно малыш в животе лежит! Вниз головой!
Тоська валяется на ковре с детской книжкой «Откуда я появился». Моей девочке уже четыре с половиной года, и она хорошо умеет читать, но предпочитает рассматривать в книжках картинки, особенно такие интересные.
– Ты же видела на улице женщин с большими животами, вот они как раз и носят в этих животах малышей, они растут-подрастают, а потом появляются на свет…
– А как они появляются?
– О, это трудная работа и это, конечно, больно! Малыш выходит у мамы из живота, иногда даже приходится делать разрез и вытаскивать его.
Тося с изумлением смотрит то на меня, то на рисунки в книжке – там все улыбаются и не похоже, что больно. Тоська задумывается.
– Мамочка, а можно как-нибудь по-другому ребеночка заиметь?
– Можно. Вот я тебя в животике не носила, я тебя нашла в таком специальном доме, где маленькие дети сидят и ждут, пока их найдут родители.
– А как они находятся? Ты как поняла, что я твоя дочка?
– Не знаю… Просто я тебя увидела и сразу поняла, что ты – моя девочка, а ты увидела меня и поняла, что я – твоя мама.
– И что я сказала? – История явно увлекла Тоню, она даже вскочила на ножки.
– Ну, ты тогда еще не умела говорить, ты и ходить-то не умела, между прочим. Ты стояла в «ходунках» в дальнем углу большой комнаты и смотрела на меня, потом я вот так распахнула руки, и ты побежала на этих колесиках ко мне навстречу, и мы обнялись и поцеловались.
– Покажи, как это было!!!
Мы расходимся в разные углы комнаты и, распахнув руки, бежим друг другу навстречу. Потом мы еще и еще раз повторяем эту сцену.
– Мама, а можно, когда я вырасту, я тоже так найду свою дочку?
– Поживем – увидим, Тоська. Что сейчас загадывать?
– Ну что, совсем отчаялись?
Директор дома ребенка смотрела на меня с улыбкой, а мне улыбаться не хотелось, мне бы не расплакаться… Я упорно смотрела в окно. Створка его была открыта, теплый майский воздух качал простенькую занавеску, за окном пели птицы. Мне не хотелось продолжать разговор, и я в очередной раз пожалела, что снова пришла сюда. Несколько дней назад моя случайная знакомая привела меня в дом, где сама недавно нашла девочку. Аня (так звали знакомую) сказала, что здесь работают очень хорошие люди, искренне хотят устроить в семьи как можно больше детей и не цепляются за формальности – не страшно, если еще не все документы собраны.
Мы пришли и потом минут сорок играли с тремя маленькими мальчиками в игровой комнате. Это были хорошие, симпатичные малыши, вот только я никак не могла понять, кто из них мне роднее, что ли… Поймала себя на мысли, что в уме перебираю скудные факты их коротких биографий, сообщенные соцработником. Так ничего и не решив, ушла и затосковала еще больше: поиски мои продолжались уже долго, почти год, и я не верила в их успешное завершение.
– Не расстраивайтесь, у нас есть тот ребенок, что вам нужен!
Я подняла глаза на Элеонору Сергеевну, пытаясь понять, шутит она или всерьез решила, что лучше меня знает, кто мне нужен.
– У вас есть мальчик лет трех-четырех?
– Нет, у нас есть девочка девяти месяцев!
– Не смейтесь надо мной.
Еще в самом начале поисков я решила, кто мне нужен: именно мальчик и именно трех-четырех лет, учитывая мой собственный не юный возраст и тяжелый, неженственный характер. И вот пожалуйста…
Элеонора Сергеевна почти вытолкала меня из кабинета, и мы пошли в группы. Я устало разглядывала детские кроватки и вольеры, из которых высовывались разномастные головы малышей. На руки лучше не брать – потом будет не успокоить, не уложить снова в сиротскую люльку. Инстинкт требует не быть одному.
Наконец приходим в дальнюю комнату, большую, многолюдную, поскольку дети не спят, а ползают или перемещаются в «ходунках», няньки греют еду в сосках, – здесь проживают дети годовалого возраста. Или около того.
Я вежливо любуюсь детским броуновским движением, пока не слышу за спиной короткую реплику директрисы:
– А вот и ваша, в-о-о-т в углу стоит!
В дальнем углу в «ходунках» тихо стоит маленькая щекастая девочка в застиранной распашонке и внимательно смотрит на пришедших. На голове – светлый пушок, а глаза яркие, темно-карие, под тонкими ниточками бровок. Девочка очень серьезна и молчалива. Я присела на корточки, чтобы лучше разглядеть ребенка, и встретилась с ней глазами. Почему-то в комнате стало очень тихо (или мне показалось?), но потом мне сказали, что встречи этой опасались: девятимесячная девочка умудрилась отринуть уже две пары усыновителей. Как она это делала? Очень просто: заходилась в истерике всякий раз, когда чужие люди брали ее на руки. Успокоить не удавалось, и первое впечатление бывало испорчено.
Почему-то очень захотелось, чтобы девочка мне откликнулась. Я осторожно, словно боясь спугнуть, поманила ее рукой и тихо позвала:
– Здравствуй, давай знакомиться… Девочка побежала мне навстречу. Она отталкивалась маленькими ножками в вязаных носках от пола и быстро-быстро катила свои «ходунки». В какой-то момент мне показалось, что она просто увидела кого-то знакомого за моей спиной, но девочка затормозила прямо передо мной и подняла маленькие ручки. Она по-прежнему не улыбалась и смотрела очень серьезно, но благосклонно позволила взять себя на руки. Потом я попросила разрешения посмотреть, как ее переодевают. Девочка была маленькая, миниатюрная с выпирающим животиком.
– Ну что, понравилась?
– Заверните, пожалуйста.
Дальше все было просто: многочисленные справки, которые некогда было собирать, как-то вдруг быстро были получены, жилищные условия проверены, характеристика с места работы написана, дата рассмотрения дела в суде – назначена. Я прибегала в дом ребенка повидаться с девочкой, которой уже (и без долгих раздумий) дала имя – Антонина. Так звали мою бабушку, которая родилась на сто один год раньше моей дочери – в 1901-м.
